|
|
"Крест и нож"
|
Давид Вилкерсон
|
|
Глава 4
Когда, наконец, я добрался до стоянки на Бродвее, Майлз был искренне рад видеть меня.
— Я боялся, что ты опять ввязался в какую-то историю.
Когда я рассказал ему о двух преступных группировках, с которыми познакомился в течение часа, у Майлза возникла та же мысль, что и у меня.
— Теперь ты понимаешь, что ты никогда не смог бы встретиться с ними, если бы тебя не вышвырнули из суда и не напечатали твое фото в газетах?
На этот раз мы поехали прямо в прокуратуру округа. Не потому, что мы надеялись, будто нас хорошо там примут, а потому, что путь к тем ребятам в заключении лежал только через нее.
— Мне хотелось убедить вас в том, что единственное, о чем я забочусь — это благополучие этих ребят.
— Пастор, даже если бы каждое ваше слово исходило прямо из вашей Библии, мы и тогда не смогли бы разрешить вам свидания с ними. Единственная возможность увидеть этих ребят без разрешения судьи Давидсона — это получить письменное разрешение родителей.
Передо мною открывалась новая возможность.
— А вы не смогли бы дать мне их имена и адреса?
— Простите, но мы не можем этого сделать. Выйдя на улицу я вытащил из кармана потрепанную страницу "Лайфа". Там была только фамилия руководителя шайки, Луиса Альвареса. Майлз остался в машине, а я зашел в кондитерский магазин и разменял пятидолларовую бумажку на десятицентовые монеты. Затем я взял телефонный справочник и стал звонить всем Альваресам, которых только в Манхаттане было более двухсот.
— Это квартира Луиса Альвареза, который обвинялся в убийстве Майкла Фермера? — спрашивал я. В ответ — обиженное молчание. Разгневанные речи. Брошенная трубка.
Я израсходовал сорок монет, и мне стало ясно, что таким способом я никогда не попаду на свидание с ребятами.
Я вернулся к Майлзу в машину. Мы оба были обескуражены. Мы не имели ни малейшего понятия, что нам предпринять. Там, в машине, среди небоскребов нижнего Манхаттана, возвышавшихся над нами, я склонил голову. "Господи, — молился я, — если мы здесь по Твоей воле. Ты должен Сам направлять нас. Мы больше не знаем, что делать. Скажи, куда мы должны пойти, потому что мы сами не знаем"
Мы бесцельно двинулись в ту сторону, в которую была направлена наша машина. Оказалось — на север. Мы попали в огромный круговорот машин на Таймс-Сквер. Когда мы выбрались из него, то потерялись у Сентрал Парк, где с трудом догадались о том, что там круговое движение. Мы попытались выехать на первом же повороте, и оказалось, что эта авеню ведёт к центру испаноязычного Гарлема.
Внезапно во мне пробудилось желание выйти из машины.
— Давай поищем место для стоянки, сказал я Майлзу. Мы остановились у первого же свободного пятачка. Я выбрался из машины и пошёл по улице. Я остановился в недоумении — внутренне побуждение пропало.
Неподалёку сидела группа парней.
— Где живёт Луис Альварес? — спросил я одного из них. Они молча уставились на меня. Я пошёл дальше. Через некоторое время меня догнал юноша-негр.
— Вы ищете Луиса Альвареса?
—Да.
Он странно на меня посмотрел:
— Того, что в тюрьме за убийство калеки?
— Да. Ты знаешь его?
Юноша продолжал смотреть на меня.
— Это ваша машина? — снова спросил он. Его вопросы начали надоедать мне.
— Да, а что?
Тот пожал плечами.
— Вы как раз перед его домом остановились.
Я почувствовал, как мурашки побежали у меня по телу. Я указал на старый дом.
— Он живёт здесь? — почти прошептал я. Парень кивнул. Я вопрошал иногда у Господа, когда молитвы оставались без ответа, но ещё труднее поверить в столь ясно отвеченную молитву. Мы только что попросили Его направить нас, и Он привёл нас прямо к порогу Луиса Альвареса.
— Благодарю тебя, Боже, — сказал я вслух.
— Что вы сказали?
— Спасибо тебе, большое спасибо, — сказал я.
Увидев на почтовом ящике имя "Альварес", я быстро поднялся на третий этаж. В коридоре было темно и пыльно, пахло мочой.
— Мистер Альварес? — спросил я, найдя дверь с аккуратно написанной табличкой.
Кто-то откликнулся по-испански, и надеясь, что это приглашение войти, я толкнул дверь и заглянул в комнату. Там на стуле сидел стройный темнокожий мужчина с чётками в руках. Он поднял глаза и лицо его просветлело.
— Вы Дэви, — медленно проговорил он. — Вы тот священник, которого вышвырнули полицейские.
— Да, — сказал я и подошёл к нему.
— Я молился о том, чтобы вы пришли. Вы нам поможете?
— Я хочу. Но мне не позволяют увидеть Луиса. У меня должно быть письменное разрешение от вас и от других родителей.
— Я дам его.
Альварес достал из кухонного ящика ручку и листок бумаги. Медленно написал разрешение увидеться с Луисом Альваресом, аккуратно сложил листок и отдал его мне.
— У вас есть адреса и имена других родителей?
— Нет, — ответил отец. — В том-то и дело. Мы не были близки с сыном. Господь привёл вас сюда. Он и доведёт вас до остальных.
Итак, спустя всего несколько минут после того, как мы наугад остановились в Гарлеме, я уже имел одно письменное разрешение. Я вышел из дома Альвареса, размышляя о том, возможно ли, что Господь буквально привёл нашу машину по этому адресу в ответ на молитву отца. Но мой разум искал другого объяснения.
Возможно, я видел этот адрес в какой-либо газете и сохранил его в своём подсознании.
Продолжая размышлять об этом, я спускался по ступеням тускло освещённого коридора и тогда случилось то, что никак нельзя объяснить подсознательной памятью. Поворачивая за угол, я едва не столкнулся с юношей лет семнадцати, спешившим наверх.
— Прошу прощения, — произнёс я не останавливаясь.
Он взглянул на меня, что-то пробормотал и помчался дальше. Но когда я проходил под висящим фонарём, он остановился и вновь взглянул на меня.
— Пастор?
Я обернулся. Он вглядывался в сумерках, стараясь получше разглядеть меня.
— Это не вас вышвырнули из суда?
— Да, я Давид Уилкерсон. Мальчик протянул руку.
— Я Анжело Моралес. Я из компании Луиса. Вы были у Альваресов?
—Да.
Я сказал Анжело, что мне нужно было их разрешение на свидание с Луисом. И вдруг я почувствовал в этой встрече провидение Господне.
— Анжело, — сказал я, — мне нужно разрешение от родителей всех мальчиков на свидание с ними, но у нас нет их адресов. Но, наверное, ты их знаешь?
Анжело сопровождал нас, пока мы не объехали весь Гарлем, где жили семьи всех находящихся под судом мальчиков. Пока мы ехали, Анжело рассказал нам кое-что о себе. Если бы не зубная боль, он бы тоже был вместе со всеми в ту ночь, в которую ребята "отделали Майкла Фермера". Он сказал, что ребята, идя в парк, ни о чем не думали. Они просто отправились в парк в поисках приключений. Если бы не Майкл Фермер, они бы здорово побесились.
"Побеситься" означало устроить драку между группировками. Мы многое узнали от Анжело, и наше предположение подтвердилось. Ребята из этой компании — все ли они были таковы? — скучали, чувствовали одиночество и внутри у них накипала злость. Они искали развлечений, жаждали общения с себе подобными — и находили их, где только было возможно.
У Анжело была удивительная способность объяснять многие вещи. Он был смышлёным и привлекательным мальчиком и во всем хотел помочь нам. Мы с Майлзом решили, что, как бы ни повернулись в дальнейшем наши дела, мы будем поддерживать отношения с Анжело Моралесом и укажем ему другой путь.
В течение двух часов мы получили все подписи.
Записав адрес Анжело и пообещав держать с ним связь, мы попрощались и поехали обратно в город. Сердца наши пели от счастья. И мы сами пели, пробираясь через толчею машин на Бродвее. Закрыв окна автомобиля, мы распевали хорошие, старые евангельские песни, которые мы выучили еще в детстве. Свершившиеся за последнее время чудеса вселили в нас уверенность, что, если мы опираемся на поддержку Христа, то все двери будут открыты перед нами.
Откуда мы могли знать, что спустя некоторое время все двери снова с треском захлопнутся перед нами? Ибо, имея все подписи, мы так и не могли повидаться с подсудимыми.
Прокурор округа был очень удивлен, увидев нас так скоро со всеми требуемыми подписями. Он выглядел как человек, который вынужден делать невозможное. Он позвонил в тюрьму и сказал, что, если ребята захотят встретиться с нами, нас должны пропустить.
И вот в самой тюрьме перед нами стало совершенно неожиданное и непонятное препятствие, воздвигнутое не ребятами, не властями города, а нашим собратом-священником.
Тюремный капеллан, который заботился о ребятах, решил, что их знакомство с новым священником выведет их из духовного равновесия. Каждый мальчик написал бумагу: "Мы хотим поговорить с Давидом Уилкерсоном". Но капеллан зачеркнул "хотим" и вписал "не хотим", и никакие мольбы не заставили его изменить свое решение.
И вот мы вновь пересекаем мост Джорджа Вашингтона, весьма и весьма обескураженные. Почему так случилось, что мы получили такую поддержку, но в конце все наши старания снова сведены на нет?
Когда поздно вечером мы ехали вдоль Пенсильвания Тернпайк и до дому оставалась еще половина пути, я вдруг увидел луч надежды в поглотившей нас тьме.
— Ха! — воскликнул я, разбудив своим возгласом Майлза.
— Что "ха"?
— Я знаю, что делать.
— Вот и хорошо, что все уладилось, — сказал Майлз, отворачиваясь и снова закрывая глаза.
Этот луч надежды мелькнул в образе замечательного человека — моего деда. Я надеялся, что он разрешит мне приехать к нему и изложить все мои затруднения.
Все книги Давида Вилкерсона