В 1961 году я решил построить самую большую церковь в Корее. В то время я думал, что делаю это для Бога, но сегодня понимаю, что на самом деле делал это исходя из своих личных амбиций. Время показало, что это путь к гибели, Господь позволил мне потерпеть неудачу, с тем, чтобы я повернулся к Нему в нужде и дал Ему возможность построить церковь, так как хотел Он.
В то время в нашей церкви, которой было всего три года, насчитывалось около 600 членов. Мы только что переехали из первоначальной “палаточной церкви”, находившейся в районе трущоб Сеула Таеджо Донг, в лучшее место деловой части города - Содаэмун (или Западные Ворота), то была растущая церковь, и я гордился работой, проделанной мной за эти три года. В действительности я стал слишком самоуверенным. Если я смог приобрести 600 членов в течение трех лет, размышлял я, то почему я не могу построить самую большую церковь в городе?
В те дни самой большой церковью Сеула была Пресвитерианская Церковь в Йоиг Нак. Она имела около 6000 членов, и это не давало мне покоя. В один прекрасный день, не говоря никому ни слова, я пошел в эту церковь, захватив с собой рулетку, чтобы точно измерить ее здание. Я выяснил, какова длина и ширина зала, и сосчитал количество сидений в нем. Этот зал вмещал более 2.000 человек.
Захваченный своими амбициями, я сказал: “Я построю церковь большую, чем эта, и Господь наполнит ее”.
В самом начале моего служения Бог показал мне важность постановки целей и веры, что Он обеспечит рост, о котором я мечтал. Он научил меня конкретно молиться за свои нужды. Он также научил меня представлять в своем воображении то количество людей, которые будут приходить в мою церковь. Когда я молился и размышлял, Дух Святой подтверждал мне, и часто через Писание, что Он даст мне-то количество членов, о котором я просил.
В первый год я просил Бога о 150 членах, и я получил именно 150 человек. На следующий год я попросил Его удвоить это количество, и я получил 300 членов. На третий год я вновь попросил Его удвоить эту цифру, и к концу того года у нас действительно было 600 членов.
На этот раз я решил просить Господа на протяжении последующих трех лет умножить мою церковь в пять раз от того, что мы тогда имели. Это дало бы 3.000 членов к 1964 году, и это было то количество, для которого, как я чувствовал, у меня было достаточно веры.
Когда я молился, то получил подтверждение, что Бог на самом деле построит через меня церковь большую, чем Пресвитерианская Церковь в Йонг Нак. Я был несказанно рад этому и не стал ждать каких-либо дальнейших откровений о том, как Господь хочет совершить это через меня, а просто начал трудиться и прилагать все усилия, чтобы привести в церковь новых членов.
Я думал, что Бог одобряет все мои действия. Ведь Он благословлял наш труд чудесами и исцелениями, что привлекало людей в церковь. И я был убежден, что Бог сделал из Йонги Чо кого-то особенного. Он же делал всю эту работу через меня! Без меня в церкви ничего не происходило.
После переезда церкви из ее первоначального местоположения, где она была известна как Полноевангельская Церковь Таеджо Донга, мы переименовали ее в Полноевангельскую Центральную Церковь. Я был пастором. Я был администратором. Я участвовал в программе воскресной школы и очень часто был среди тех, кто наблюдал за порядком в церкви. Я думал, что Полноевангельская Центральная Церковь просто не может функционировать без преподобного Пола Йонгги Чо. Я был осью, вокруг которой вращалась вся церковь.
Это не было чем-то преднамеренным с моей стороны. Я рос во время японской оккупации Кореи и был вынужден жить в бедности и скудости. Я чуть не умер от туберкулеза. И как ответная реакция на все это, у меня развилось огромное желание стать известным и успешным и заработать много денег. До того, как я узнал Иисуса Христа как своего Спасителя, у меня было намерение стать терапевтом.
Поэтому когда я начал свое служение, в моем сердце была скрытая цель - стать знаменитым и преуспевающим проповедником. Я любил Бога и хотел трудиться для Него, но моим скрытым мотивом всегда было стремление к успеху. У меня было большое самомнение, и я хотел все делать по-своему.
Богу пришлось разрушить все это, иначе церковь была бы моей работой, а не Его. Богу нужно было разбить мои амбиции, с тем, чтобы я был достоин вести Его стадо. В то время я этого не знал и поэтому набил себе много шишек, сражаясь за Господа. И не только это, я начал уставать.
К1964 году численный рост нашей церкви отставал от того, что я просил у Бога, т.е. 3.000 членов. Наша церковь выросла до 2.400 человек, но я уже был в большой беде. Я все еще думал, что действительно совершаю нечто великое для Господа, бегая, как белка в колесе, с раннего утра до позднего вечера, но мои нервы начали сдавать. Я страдал от постоянного переутомления и, тем не менее, усилием воли продолжал двигать свою церковь вперед. Я проповедовал, консультировал, навещал больных, стучался в двери - то есть был в постоянном движении.
Кризис наступил в одно из воскресений после второго утреннего служения. По графику в тот день 300 человек должны были принять водное крещение. (По нашей традиции мы проводим крещение верующих только два раза в год). Д-р Джон Хэрстон, американский миссионер, помогавший мне в руководстве церковью, ассистировал мне в тот день. Но из-за выработанной во мне привычки лично участвовать во всех делах церкви я сказал Джону, что буду сам крестить каждого нового члена. Считая себя “особо избранным сосудом Божиим”, я полагал, что Бог мог благословить этих людей только через меня.
Джон видел, что я был изрядно утомлен, когда входил в воду, чтобы принять первого члена.
Чо, будет лучше, если ты позволишь мне сделать это вместо тебя, - сказал он.
Нет, нет, со мной все в порядке, - запротестовал я.
Я боялся думать о том, какая огромная толпа людей ожидала крещения. Ко мне подходили по одному, и со словами: “Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа” я погружал их в воду. Затем, естественно, я должен был помочь им подняться.
Я сравнительно хорошо справлялся с этим вначале. Но затем подошло несколько полных женщин, и от меня потребовалось много усилий, чтобы поддержать их и помочь им подняться из воды. Прошло еще немного времени, и я ощутил, что силы мои на исходе. Я даже чувствовал, как начинают дрожать мои руки.
В этот момент Джон Хэрстон сказал:
Чо, ты выглядишь бледным. С тобой все в порядке?
Да, все нормально, - сказал я, энергично закачав головой, чтобы подтвердить свои слова.
Нет, я думаю, тебе необходимо немного отдохнуть, - настаивал он. - Выйди из воды, а я продолжу крещение, пока ты будешь отдыхать.
Я же сказал, со мной все в порядке, - отрезал я.
Он с сомнением покачал головой. Я видел, что мои слова его не убедили. Мысленно я просил Господа укрепить меня.
До сего дня я не знаю, действительно ли Он дал мне сил, или я просто заставил себя стоять на ногах, собрав всю свою силу воли. И все же я продержался все эти 300 крещений. К тому времени, когда последний человек вышел из воды, у меня кружилась голова, и я почти терял сознание.
Мои силы иссякли, но мои дела на этом не закончились. В тот день я должен был встретить евангелиста из Соединенных Штатов, а вечером - быть его переводчиком.
Джон все еще был обеспокоен моим здоровьем. Он сказал мне:
- Ты выглядишь очень утомленным. Пожалуйста, отдохни хоть немного. Я сам поеду в аэропорт. Я отрицательно покачал головой и ответил:
- Он ожидает, что приеду я, - так как не хотел уступить ни одной из моих пасторских обязанностей.
Поэтому, даже не пообедав, я поехал в аэропорт, встретил евангелиста и отвез его в гостиницу. Каждый раз, когда я вставал, мои ноги дрожали и подкашивались. Затем я все-таки позволил себе немного отдохнуть, прежде чем отвезти этого евангелиста в свою церковь.
В начале вечернего служения несколько дьяконов присоединились к Джону Хэрстону, выражая озабоченность состоянием моего здоровья.
- Пастор Чо, - сказал один из них, - вы выглядите таким изможденным. Возможно, вы не сможете переводить сегодня. Давайте, я пойду и найду другого переводчика.
Но, думал я, кто кроме меня сможет перевести проповедь этого человека? Сила Божия текла через меня, и я был единственным, кто бы смог перевести должным образом.
- Нет, со мной все в порядке. Я сам все сделаю, — уверил я их.
Итак, евангелист начал проповедь, и я сразу же понял, что это катастрофа. Это был типичный пламенный пятидесятнический проповедник. У него была очень эмоциональная проповедь, где он прыгал и так сильно кричал, что мне, как переводчику, было очень трудно следовать за ним. У него было помазание, а у меня - нет.
Чтобы компенсировать недостаток своего помазания, я постарался вложить больше экспрессивности в свой голос. Прошло немного времени, и я уже выкрикивал каждое предложение. Последовав моему примеру, евангелист также повысил свой голос. Вскоре мы оба прыгали по всей сцене, пронзительно крича.
Через полчаса проповеди в таком темпе я начал ощущать ужасную боль в сердце. Я не мог вздохнуть. Мои колени дрожали. В конце концов, мое тело не смогло больше выносить этого, и, вопреки отчаянным усилиям своей воли, я стал оседать. Хотя я все еще слышал речь проповедника, мои колени подкосились и я погрузился во тьму, как будто кто-то выключил мое зрение.
Я помню, как, падая, я говорил Богу: “Господь, почему Ты наказываешь меня публично? Ты мог бы сделать это со мной в моем офисе не на глазах у всех”.
Когда я лежал на сцене, у меня прояснилось в глазах. Я посмотрел на Джона и сказал: “Джон, я умираю”. Мое сердце трепетало. Я отчаянно пытался вздохнуть — весь мой организм, казалось бы, кричал, требуя кислорода. В конце концов, я потерял сознание.
Все собрание начало молиться за меня, а приезжий евангелист стоял там же на сцене, моментально всеми забытый. Смущенный, он беспомощно глядел вокруг. Он ничего не мог сделать, и, казалось, потерял дар речи.
Когда сознание вновь вернулось ко мне, я с огромным трудом встал на ноги и, пошатываясь, пошел по сцене. Единственное, что я мог сделать, так это объявить, что собрание закончилось. Затем дьяконы вывели меня к машине “скорой помощи”, и меня отвезли в больницу.
Лежа в больничной палате, я чувствовал себя страшно униженным. Я был пастором, который молился за больных, и они выздоравливали. Что я делаю здесь? Мое “я” просто не могло этого принять. Я начал провозглашать свое исцеление. Мне казалось, что именно это мне и нужно делать. Я ожидал, что Господь совершит чудо, и я отправлюсь домой из этой больницы.
- Заберите меня из больницы, - кричал я. - Я верю Слову Божьему! Ранами Его я исцелен! Я не собираюсь принимать никаких инъекций. И не несите мне никаких лекарств.
В конце концов, врачи сдались, и дьяконы отвезли меня домой.
Время шло, а исцеления не наступало. Я продолжал исповедовать все обетования Библии, касающиеся исцелений. Если кто-либо когда-либо и провозглашал с такой силой Слово Божие, то это был я. В то время я не был женат и, сидя на кровати в своей спальне, часами исповедовал все места Писания, какие только мог найти, касающиеся исцеления. Я все цитировал и цитировал их, говоря: “Бог, это Твое обетование. Ты не можешь отказаться от Себя Самого! Я провозглашаю это! Во имя Иисуса я исцелен!”
И все же мне не становилось лучше. Мое сердце все так же сжималось в судорогах, когда я боролся за каждый вздох. Среди дьяконов нашей церкви были врачи, и они предложили мне свою помощь, но я отказался. “Я стою на Слове Божием”, - сказал я.
Оглядываясь назад, я осознаю, что в то время верил разумом, а не сердцем. Веря разумом, невозможно что-либо требовать. Я требовал то, что относилось к логосу, то есть Слову Божьему вообще. С тех пор я познал, что мы можем требовать исполнения данных нам обетовании только тогда, когда Дух Святой даст нам на это особое подтверждение - рему (открытое личности Слово Божие). Тогда наша вера становится верой сердца. И имея такую веру, мы можем передвигать горы.
Тогда я не знал этого, поэтому просто продолжал провозглашать все те обетования, опираясь на веру разума. Я старался не замечать того, что мне не становилось лучше. И никогда не принимал во внимание тот факт, что почти все время мне приходилось лежать в кровати. Я старался игнорировать явное присутствие смерти в своей комнате и не собирался сдаваться.
На следующее воскресенье я попросил дьяконов отвезти меня в церковь, чтобы я мог там проповедовать. Я был настолько слаб, что самостоятельно не выходил из дома, боясь потерять сознание. Я не мог обойтись без человека, заботящегося о доме и обо мне, и, тем не менее, настаивал на том, чтобы продолжать выполнять обязанности пастора церкви. (В мое отсутствие д-р Джон Хэрстон и моя будущая теща Джашил Чой выполняли многие пасторские обязанности).
Дьяконы помогли мне подняться на сцену, и я предстал перед своей церковью, с нетерпением ожидавшей, что я скажу. Я чувствовал дрожь по всему телу. Слабым голосом я начал проповедь, медленно произнося слова и делая большие паузы между предложениями. Меня хватило только на восемь минут. Затем я потерял сознание.
Дьяконы перенесли меня в мой офис, и когда я очнулся, то вновь начал провозглашать обетования Божий: “Ранами Его я исцелен... Он забрал мои немощи и понес мои болезни...”
Я пытался возгреть в себе слепую веру, хотя в сердце своем у меня не было подтверждения от Духа Святого, что я буду исцелен.
Я хочу пойти на второе служение, - сказал я дьяконам.
Я полностью положусь на Господа, и Он даст мне силы.
Во время второго служения я с трудом стоял на сцене и молился:
- Господь, я обращаюсь к Тебе с верой, стоя на Твоем Слове. Укрепи меня.
На этот раз я смог проповедовать только пять минут, а затем вновь потерял сознание. Позднее, когда дьяконы отвезли меня домой, я ясно почувствовал, что умираю.
И тут со мной что-то произошло. Казалось, что Бог старается пробиться ко мне, говоря, что я не могу продолжать слепо требовать исполнения всех этих обетовании. Я никогда не спрашивал Его, какова была Его воля в моей ситуации, и не задумывался о том, что Бог может меня не исцелить.
- Отец, - сказал я, - Ты дал нам все эти обетования. Но я провозглашаю их, а Ты не исцеляешь меня. Разве Ты не хочешь меня исцелить?
И затем меня поразил очень отчетливый голос Божий:
- Сын, Я хочу исцелить тебя, но исцеление займет десять лет.
Это не был слышимый голос, но он был таким ясным, что я знал: ошибки быть не могло. Это потрясло меня. Было такое чувство, что Бог передал мне это предложение, и в мое дрожащее сердце вошел мир. Хоть мне и хотелось спорить, но я знал, что спорить с Богом я не могу.
На протяжении следующих десяти лет, с 1964 по 1974, я постоянно чувствовал, что могу умереть в любой момент. Мне стало ясно, что высокомерный человек платит очень высокую цену: затвердевшее сердце очень тяжело разбить. Я хотел, чтобы Бог разбил мое сердце сразу же. Однако, чтобы сокрушить “Великого Чо”, каким я привык себя считать, понадобилось целых десять лет. Трудно описать словами те мучения, какие я перенес. Просыпаясь, каждое утро, я сразу же ощущал слабость в своем сердце. Обжигающее чувство смерти начинало подниматься от пальцев ног, и я говорил себе: “О, не думаю, что я переживу сегодняшний день”. Но затем я думал о Божьем обещании исцелить меня и наполнялся уверенностью, что в этот день я не умру. Итак, я вставал с постели, обливаясь потом и чувствуя сильное головокружение, с трудом делал вздох и принимал назначенное мне лекарство.
Перед моими глазами вспыхивала моя давняя мечта иметь самую крупную церковь в Корее. Но как я мог добиться этого, спрашивал я сам себя, когда я был не в состоянии быть пастором церкви, насчитывающей 2.400 членов?
Но Бог сказал, что Он исцелит меня, поэтому я не сдавался. Несмотря на то, что был слишком слаб, чтобы стоять на сцене и проповедовать, я настоял на том, чтобы дьяконы помогали мне взойти на платформу, где я мог сидеть и слушать проповедь Джона Хэрстона.
Находясь в этом невыносимом положении, я постепенно начал видеть нечто лучшее в моих страданиях, то, что хотел показать мне Бог. Я осознал, что мне необходимо стать более открытым для Его исцеления. Только тогда Он мог начать осуществлять Свой план для меня и для Полноевангельской Центральной Церкви.
