|
|
"Примите, вкусите"
|
Ульф Экман
|
|
Глава 2. Сущность причастия
Чтобы причастие приносило нам пользу, мы должны глубже заглянуть в его суть. Нам нужно рассмотреть как его содержание, так и то, что оно выражает. Это таинство имеет множество сторон и граней, а за сотни лет получило множество названий. Его называют хлебопреломлением, причастием или святым причастием, трапезой воспоминания, вечерей Господней, евхаристией и т. д. Евхаристия — это древнегреческое слово, означающее “благодарение”, которое с самого начала использовалось для святого причастия. Оно имеет общий корень со словами, которые использовал Иисус, когда взял хлеб, поблагодарил Бога, преломил его и раздал ученикам.
В Новом Завете есть места, которые содержат прямые или косвенные ссылки на причастие, начиная от брака в Кане (см. Иоан. 2:1-11), чуда с хлебами (см. Мат. 14:13-21; Иоан. 6:1-15) и хлеба с небес (см. Иоан. 6:32-35) до брачной вечери с Агнцем на небесах (см. Отк. 19:6-9).
Исторически на причастие имеются следующие ссылки: таинство, орудие благодати, трапеза завета, провозглашение, присутствие Господне, жертвенная трапеза, трапеза общения и символ единства. Причастие, если правильно его толковать, включает в себя все эти аспекты. Поскольку непросвещенного человека это может привести в замешательство, некоторые из них следует рассмотреть поближе.
Нам нужно понимать, что причастие и впрямь занимало центральное место в жизни первой Церкви.
Принимая во внимание этот факт, становится ясно, что учению о причастии посвящалось много времени. В ранние дни Церкви причастие совершалось в рамках воскресного утреннего служения. В день Господень, т.е. в первый день недели (см. Иоан. 20:1; Отк. 1:10), в который Иисус воскрес из мертвых, верующие стали собираться вместе, чтобы поклоняться Воскресшему. Часто эти собрания по причине гонений проходили тайно.
Иустин Мученик, умерший в 165 году н.э., заступаясь за христиан того времени, описывает их реальные действия во время причастия. Он пишет римскому императору Антонину Пию (138-161 годы н.э.) относительно неведения и враждебности окружающего языческого мира: “В день, называемый воскресеньем, все живущие в городах и селах собираются в одном месте, где, насколько позволяет время, читаются воспоминания апостолов и писания пророков; затем, когда чтение прекращается, председатель дает словесные наставления и призывает подражать хорошему примеру. Затем мы все встаем и молимся. По окончании молитвы, как уже было сказано, приносят хлеб, чашу и воду. Председатель таким же образом, свободно, возносит молитвы и благодарения, а присутствующие выражают согласие, говоря “аминь”. Затем каждый получает то, за что возносились благодарения, и причащается, а тем, кто отсутствует, дьяконы посылают порцию на дом” (“Первая апология Иустина Мученика”, глава 67).
Мы видим, что с начала второго столетия в служение были включены все существенные элементы, и хлебопреломление вместе с проповедью Слова было само собой разумеющейся его частью. Фактически это одно из первых описаний того, как в ранней Церкви проводилось служение.
ЖИВОЕ ПРИСУТСТВИЕ
Суть причастия можно объяснить с помощью теологического термина “живое присутствие”. Этот термин, по сути, означает, что люди верили в “живое присутствие” Иисуса во время причастия. В первой Церкви это не вызывало ни споров, ни сомнений. Давайте рассмотрим другой пример из книги Иустина Мученика: “И эту пищу, мы называем евхаристией [благодарением]. Ее разрешается вкушать только тем, кто верит в то, чему мы учим, кто омыт водой для прощения грехов и рождения свыше, и кто живет так, как повелел Христос. Потому что мы вкушаем не обычный хлеб и пьем не обычное вино; ибо мы научены так же, как и Иисус Христос, наш Спаситель [...], что пища, которая благословлена Его молитвой [...], есть плоть и кровь Иисуса, Который стал плотью” (“Первая апология Иустина Мученика”, глава 66).
Идея того, что Иисус на самом деле не присутствует в хлебе и вине, возникла намного позже, частично благодаря некоторым течениям Реформации в шестнадцатом веке, а также во времена Просвещения в восемнадцатом веке. Рационализм эпохи Просвещения мешал воспринимать что-либо сверхъестественное. До этого времени, на протяжении всей истории христианства и во всей единой христианской церкви само собой разумелось, что Иисус действительно присутствовал в хлебе и вине. Не может быть никаких сомнений в том, что самые ранние тексты, написанные после Нового Завета, объясняют новозаветные писания именно таким образом.
В эпоху Просвещения, начиная с восемнадцатого века, делается такое сильное ударение на роль разума, что человеку хочется “освободиться” от церкви, Библии, Евангелия и в конечном итоге от Самого Бога. Свобода разума поддерживается во всем, начиная от теологических доктрин до научных открытий. В конечном итоге люди отворачиваются от всех форм сверхъестественного откровения.
После Реформации и Просвещения интеллектуальное христианство начинает все больше заявлять о себе. Подозрительность растет во всех своих внешних проявлениях. Богослужения превращаются в интеллектуальные беседы и теоретические толкования Библии, которые часто занимают место простой сердечной веры. Это влияет как на отношение к покаянию от всего сердца, так и на восприятие сверхъестественного. Ослабевает сила ходатайства, а на божественное вмешательство в мире, где считается, что разумом можно постичь все, смотрят все более скептически. Все должно быть рационально объяснимо. К возложению рук, использованию молитвенных платков и тому подобному относятся скорее как к пустым ритуалам. Рационализм не желает признавать сверхъестественного, происходит ли оно в сердце человека, меняя и освещая его, или во внешних проявлениях, в виде чудес и божественного вмешательства. Рационалистическому отрицанию тяжело принять тот факт, что возложение рук и молитвенные платки могут передавать помазание Святого Духа больным, что возложение рук на служителя может передавать благодать и помазание или что в причастии может присутствовать Иисус.
Зачастую фактически отрицается весь духовный мир, включая вмешательство ангелов и демонов. Христианская вера становится все более мирской и пустой. Откровение и божественное присутствие заменены философией и моралью. Жизнь все более вращается вокруг понятий “здесь” и “сейчас”, нежели воспринимается как подготовка к вечности. Первая Церковь с ее пониманием духовной жизни, вечности, божественного вмешательства и живого присутствия Иисуса в причастном хлебе и вине остается далеко в прошлом.
ВОПЛОЩЕНИЕ
Каким образом Иисус присутствует в причастии и что на самом деле подразумевается под понятием “живое присутствие”? Прежде чем ближе рассмотреть этот момент, нам нужно обратить внимание на слово “воплощение”. Под воплощением подразумевается то, что Бог стал человеком в Иисусе Христе.
“Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единородного от Отца” (Иоан. 1:14).
Библия говорит, что Бог — Создатель неба и земли, и мир, который Он создал, прекрасен (см. Быт. 1:1,25,31). Несмотря на грехопадение людей (см. Быт. 3), Он никогда не отвергал Своего творения. Проблема человека не заключается во внешних обстоятельствах. Проблема заключается в его греховной и бунтарской природе, его плоти. Когда грех пришел в мир, человечество отвернулось от Бога. Именно тогда, когда мы стоим к Нему спиной, мы неправильно используем Божьи добрые дары. Господь возвращает нас к Себе посредством неслыханного доселе акта воплощения в творение. Бог становится человеком в Иисусе Христе. Воплощение означает “стать плотью”. Именно это и происходит, когда Бог приходит в мир в Иисусе Христе. Посредством воплощения Иисус соединяется с творением, становится частью творения, которое подвластно злу, и приносит ему спасение. Снисходя до человека, Бог благословляет и снова поднимает человечество, помогая ему занять правильное место.
Это имеет значение для нашего подхода к причастию и тому, что мы называем таинствами. Бог не настроен недружелюбно по отношению к Своему творению. В Своем величии и Духе Он не пренебрегает тем, чтобы использовать сотворенные, физические объекты. Напротив, Он благословляет, поднимает и действует через творение, позволяя Своему Сыну, Иисусу Христу, стать реальным человеческим существом. И здесь мы не видим никакого противоречия между физическим и духовным миром. Есть только противоречие между плотским подходом и духовным (см. Гал. 5:17).
ТАИНСТВО
Таинство — это древнее латинское слово, которое фактически означает “клятва” или “обет”. Под таинством обычно понимается священный акт, учрежденный Богом, в котором невидимые небесные дары воплощаются в видимых земных предметах. Это есть внешний, видимый признак внутренней, невидимой благодати. Но это не только символ внутренней благодати, но и сама благодать, заключенная в нем. Таким образом, этот священный акт является орудием благодати, благодаря которому благодать приходит. Эта благодать всегда принимается верой. Итак, здесь есть и символический аспект, и живое присутствие, которое этим действием символизируется. Так было с Иисусом, когда Он пришел в этот материальный мир. Он был не только Пророком, Который указывал путь к Богу, — Он был Самим Богом во плоти. Бог фактически был в Иисусе и был виден через Иисуса. Именно это называется теологическим термином “священное присутствие”, и воплощение является первым тому примером. Именно этим христианство отличается от всех других религий. Сам Бог пришел на землю уникальным образом и был явлен миру в Иисусе Христе, Который является Богом — вечным и несотворенным, рожденным от Духа Святого, — но также и Человеком, рожденным Девой Марией.
ЕГО СЛОВА СЛЕДУЕТ ПОНИМАТЬ БУКВАЛЬНО
Как уже упомянуто выше, такое библейски реалистичное понимание причастия было общепризнанным и характерным для первой Церкви. Вполне естественно, что вера ранних христиан основывалась на собственных словах Иисуса, сказанных во время первой вечери: “Приимите, ядите: сие есть Тело Мое... пейте из нее [из чаши] все, ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов” (Мат. 26:26-28). Со всей убежденностью они верили, что Иисус говорил именно то, что имел в виду; и что имел в виду, то и говорил. Слова Иисуса во время вечери созвучны с тем, что Он говорит в Евангелии от Иоанна (6:54, 55): “Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие”. Иисус делает это невероятное по силе утверждение, накормив пять тысяч человек с помощью чуда (см. Иоан. 6:1-15). Люди часто следовали за Иисусом, потому что видели чудеса и знамения. Но на этот раз Он начинает говорить с ними об истинной пище и истинном питье. Он говорит о том, что Он есть хлеб жизни (см. Иоан. 6:30-35), и о том, что они будут иметь в себе истинную, вечную жизнь только в том случае, если будут есть Его плоть и пить Его кровь (см. Иоан. 6:48-58).
Кто ест и пьет Его, не умрет, но будет жить вечно (Иоан. 6:50, 51). Это чрезвычайно смелые слова. Для иудеев они звучат еще более радикально. Для иудея, конечно, немыслимо есть плоть человека, кровь же нельзя пить ни при каких обстоятельствах — закон это запрещает. Однако Иисус говорил об этом с такой убежденностью, что некоторые люди отошли от Него, а ученики почувствовали себя неловко (см. Иоан. 6:60, 66). Для них это было слишком. Как мы знаем, Иисус повторял эти слова несколько раз, чтобы по-настоящему донести их смысл: “Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем” (Иоан. 6:56).
Несомненно, эти радикальные утверждения звенели в ушах учеников, когда они, сидя в верхней комнате, услышали как Иисус, держа в руке хлеб, сказал: “Сие есть Тело Мое”.
Все члены ранней Церкви понимали эти слова по-библейски буквально. Конечно, хлеб и чаша были символами, но они символизировали нечто очень реальное и осязаемое. Позже, когда ранние христиане были преданы римским властям на мучения, одно из представленных им обвинений было в каннибализме. Люди действительно считали, что христиане едят человеческую плоть и пьют кровь. Твердая убежденность верующих, что в хлебе и чаше, подаваемых для причастия, действительно присутствует Иисус, объясняет тот факт, что враги могли истолковать причастие столь превратно и обвинить христиан в жутком каннибализме. Если бы они не верили в живое присутствие, они могли бы легко все объяснить, сказав, что хлеб и вино являются лишь внешними символами и ничем более. Сделав это, они, возможно, избежали бы смерти. Однако, несмотря на то, что это был вопрос жизни и смерти, христиане никогда не давали подобных объяснений.
ПРИЧАСТИЕ И ЕСТЬ САМ ИИСУС
Конечно, очень важно подчеркнуть, что через причастие в хлебе и вине нам является воскресший и прославленный Иисус Христос. Это действительно Сам Иисус, а не только нечто, Его символизирующее или о Нем свидетельствующее. Его присутствие во время причастия не такое, как тогда, когда двое или трое собраны во имя Его (см. Мат. 18:20). Нет, за словами Иисуса о том, что мы будем есть Его плоть и пить Его кровь, кроется нечто большее. Когда мы поистине принимаем Его воскресшее тело и кровь, Его благодать, жизнь и благословение передаются нам, верующим, через заключенный Им новый завет. Размышлять о том, как это происходит, не нужно и немудро. Это есть таинство веры — не мистика и не магия, но нечто, что находится выше нашего ограниченного понимания, что открывается нам Духом и принимается верой. Вот что означает библейский термин “мистерион”, или “тайна”. Это тайна, открытая нам Духом. Несомненно, присутствие Иисуса в хлебе и чаше — осязаемая реальность и великое благословение для нас, когда мы верой принимаем открывшуюся нам благодать. Для нашего духа это такая же духовная пища, как физическая пища для нашего физического тела. Когда мы по-настоящему принимаем Его тело и кровь, наше духовное существо созидается. В этом есть близость и единение, которые абсолютно непостижимы разуму и могут быть приняты только верой.
Иисус очень убедительно говорит о необходимости есть Его плоть и пить Его кровь. Это показывает насколько глубоко верующий принимает Самого Иисуса и как сильно мы зависим от Него. Еда — вещь преходящая, нам нужно ежедневно питаться, чтобы выжить. Когда мы “вкушаем Иисуса”, мы принимаем все, чем Он является, что Он имеет и делает. Этот процесс характеризует всю христианскую жизнь. Мы вкушаем Его через все то, что Он сделал для нас доступным в искуплении: через Святой Дух, общение верующих, Слово, молитву, послушание, ученичество и поклонение. Мы питаемся, укрепляемся и созидаемся, возрастаем в близком общении с Ним, в послушании Ему и следовании за Ним. Пробуждение никогда не может прийти или продлиться долго, если верующие в своей личной жизни не полагаются всецело и во всем на Иисуса. Ничто не иллюстрирует такую жизнь более красноречиво, чем еда и питье. Это есть нечто совершенно иное, нежели просто “вера в Бога”. Это затрагивает всю жизнь верующего и делает его все более зависимым от Иисуса.
О таком участии, по-гречески обозначаемом словом “койнония”, говорит в Первом послании к Коринфянам (10:16) апостол Павел: “Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение [койнония] Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?” В 11-й главе он продолжает: “Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем” (1 Кор. 11:27-29). О чем говорит здесь Павел? Прежде всего, он подчеркивает, что это не просто чаша, а чаша Господня. Он объяснил, что Церковь не должна воспринимать причастие как обычную трапезу, поэтому тем, кто голоден, следует поесть дома. Таким образом, Павел проводит грань между обычной трапезой и вечерей Господней. Эта трапеза особенная. Чашу он называет “чашей благословения” (1 Кор. 10:16) и “чашей Господней” (1 Кор. 10:21). Трапезу он называет “трапезой Господней” (1 Кор. 10:21), а пищу — “вечерей Господней” (1 Кор. 11:20). Цель, которую преследует Павел в своих наставлениях к коринфянам, заключается в том, чтобы научить их не осквернять эту трапезу и не преуменьшать ее значения, но чтить ее и понимать суть.
Таким образом, вечеря Господня — не просто прием пищи, она наполнена присутствием самого Господа и благословениями Иисуса Христа. Павел идет дальше, говоря, что, если ты ешь пищу, посвященную идолам, ты вкушаешь от идолов (см. 1 Кор. 10:20, 21). Тем более, разве ты, принимая участие в вечере Господней, не вкушаешь тело и кровь Господа, умершего, воскресшего и одержавшего полную победу над адом? Поэтому, чтобы избежать осуждения, верующие должны подготовиться к этому действию. Они должны осознавать, что принимают, чтобы по-настоящему понимать таинство причастия и истинно вкушать Иисуса в хлебе и чаше. Несомненно, Павел чрезвычайно высоко ценил причастие и воспринимал его не только как внешний символ, но как живое присутствие Самого Иисуса. Иначе он бы никогда не сказал того, что написано в десятой и одиннадцатой главах Первого послания к Коринфянам. Слова, которые использует Павел, очень недвусмысленны, реалистичны и смелы, что ясно показывает его желание хранить и чтить вечерю Господню, оберегать ее, чтобы не искажался ее смысл и не преуменьшалось значение.
Язык Библии символичен, и хлебопреломление также включает в себя множество символов, но дело в том, что причастие не просто символический обряд — это таинство, в котором присутствует Сам Иисус. Если вечеря Господня занимала столь важное место, что Павел от Самого Христа принял содержание ее и то, каким образом было учреждено таинство причастия (см. 1 Кор. 11:23), — так должна быть важна вечеря и для нас, особенно если мы знаем, что трапеза завета была одной из четырех составляющих жизни первоапостольской Церкви. Через нее Иисус осязаемым образом приходит к Своему народу со всеми благословениями Нового Завета.
Все книги Ульфа Экмана