“Опять наступило время сильных переживаний. Война, война, и на этот раз долгая, кровопролитная, была единственной темой, занимавшей всех нас. Обычная работа стояла, открывались самые ужасные черты людей. На этот раз мирная миссионерская станция стала предметом распрей, при этом вспоминались старые обвинения и к ним присоединялись новые.
Миаки и Ноука говорили: "Если вы хотите оставить мисси, то берите его на свою землю, потому что мы не хотим иметь его среди нас вблизи порта!" Ян – вождь, живший внутри страны, с гневом кричал: "Разве мисси живет на вашей земле? Она принадлежит ему, он полностью заплатил вам за нее, хотя она вам никогда не принадлежала! Наше племя продало ее мистеру Турнеру, а когда он уехал, вы присвоили ее себе. Вы не могли продать ее мисси, так как она принадлежит нам. Поэтому он сейчас живет на нашей земле! Кто враждует против него? Вы или мы? Кто воры и убийцы? Вы или мы? Мы хотим мира, мы хотим, чтобы мисси учил нас всему, что он знает о Боге – вы этого не хотите, но хотите войны! Хорошо, тогда мы будем воевать! Мы защитим мисси на нашей земле, которую вы украли у нас. Мы бы оставили ее вам, но требуем ее назад, потому что вы хотите убить мисси!"
Таннезийцы очень много говорили. Им нравилось это, и они одно за другим проводили собрания, которые заканчивались с обеих сторон резкими угрозами. На последнее собрание они пригласили и меня, но я не пошел, и очень просил их ни в коем случае не проливать крови из-за меня.
Ян пришел за мной. Я просил его, чтобы он шел без меня, но чтобы из-за меня не начинали войны. Я лучше оставлю остров, чем быть причиной такого несчастья. Но он не успокоился до тех пор, пока не уговорил меня пойти с ним на собрание. Большая праздничная площадь села была до половины заполнена сторонниками Миаки и Ноука. Другую половину занимали сторонники Яна. Все были хорошо вооружены. Мой защитник встал вместе со мной перед своими людьми.
"Мисси, – кричал он так, чтобы слышали обе партии,– это мои люди и ваши друзья! На той стороне ваши враги и наши, враги христианства, нарушители мира на Танне! Мисси, скажи слово, и мушкеты моих людей уничтожат всякое противодействие. Вы можете тогда спокойно учить нас поклоняться истинному Богу. Но без вашей воли мы не будем стрелять! Решайте сами, только одно скажу вам: если вы не дадите такого повеления, они убьют вас, воздвигнут гонения на нас и на наших детей и на Танне не будет больше богослужений!"
"Я люблю вас всех одинаково, – громко сказал я.– Я хочу указать путь к небу и друзьям, и врагам, и открыть, что уже здесь на земле, вы можете жить в мире! Как я могу согласиться, чтобы многие были убиты ради меня и Евангелия? Мой Бог будет огорчен мной, если я сделаю это!" – "Тогда, мисси, нет ничего другого, как смерть ваша и ваших друзей!"
Громким голосом, чтобы все слышали, я воскликнул: "Да, вы можете убить меня, но тогда вы убьете вашего лучшего друга, который хочет вам только добра. Я не боюсь смерти! Я только раньше приду к своему Богу, Которого я люблю и Которому служу, и к нашему Господу Иисусу Христу, Который умер за вас и за меня и Который послал меня к вам, чтобы рассказать о Его любви ко всем людям. Но если вы убьете меня, Его вестника, то Он не оставит вас без наказания! Это мое слово ко всем вам! Я люблю вас всех!" Я повернулся, чтобы идти.
Ян, который все еще разочарованно стоял перед своими людьми, воскликнул: "Мисси, они убьют вас и нас! Вы будете виновны в этом!" Миаки и Ноука, полные лукавства, воскликнули: "Мисси прав! Послушаемся его! Поклонимся его Богу!" Зирава, пожилой человек и один из подчиненных вождей Яна, сказал: "Миаки и Ноука говорят, что земля, где живет мисси, принадлежит им. Они продали ее ему и взяли плату, хотя они хорошо знали, что она принадлежит нам. Мы хотим, чтобы мисси спокойно жил там. Мы хотим все жить в мире и поклоняться Богу. Если они будут нарушать покой мисси, то мы силой заберем эту землю".
Миаки и его люди ничего не ответили, но пошли на поле, чтобы принести большие запасы пищи, которые они дали Яну в знак мира. Те приняли их и на следующий день вернулись с подарками. "Теперь вы согласны, что мисси живет на нашей земле? Возьмите наш подарок и будем друзьями. Вчера вы сказали, что мисси прав, значит, не делайте ему зла и пусть он учит нас. Если нет, то мы будем защищать мисси и накажем вас!" Миаки принял подарок и дал добрые обещания на будущее.
Когда Ян возвращался домой, то, проходя мимо миссионерской станции, крикнул: "Авраам, скажи мисси, что он теперь живет на нашей земле. С давних времен эта дорога является границей между Миаки и нами. Сегодня мы дорогой ценой вернули себе это право, вместо того чтобы вести войну. Берите плоды хлебных деревьев и кокосовые орехи, сколько вам нужно, потому что вы наши друзья и можете пользоваться всем на нашей земле! Мы будем защищать вас".
Злые из-за того, что расстроились все их планы, Миаки и Ноука подговорили тех же мужчин, которые напали на мистера Джонстона, убить меня, заманив в глубь острова. Но меня предупредили, и я оставался дома.
Тогда их ярость обратилась на Яна, так как он хотел защищать нас. Они делали свой нахак, свои отвратительные волшебства и, когда Ян услышал об этом, он очень быстро заболел, Я приписал это действие суеверию и страху, но его состояние настолько ухудшилось, он так сильно страдал от болей, что силы его стали заметно таять и я уже начал верить, что его отравили. Его брат и несколько мужчин проводили меня к нему. Я раньше уже не раз посещал его и с помощью лекарств делал для него все возможное, поэтому охотно пошел с ними. После того как я помолился с ним, я заметил, что мы остались одни. Уже при входе в село мне показалось подозрительным, что не видно было людей. Это не предвещало ничего хорошего!
Ян попросил меня сесть у его постели. Я исполнил его просьбу и стал рассказывать. Он молча слушал и, казалось, что он начал дремать. Вдруг он протянул руку к потолку, вытащил из сухого тростника большой нож, какой у нас используют мясники, и дрожащей рукой приставил его совсем близко к моей груди. Мне нельзя было пошевельнуться, и я громко молился Богу о защите. Прошли несколько страшных минут. Тут Ян бросил нож и воскликнул: "Прочь, прочь, быстро!" В следующее мгновение я был на улице, где, как и прежде, никого не было.
Я понял, что все было задумано так, чтобы ни один человек не был свидетелем убийства, и в случае прихода военного парохода можно было бы сказать, что убийца мертв, так как Ян был при смерти, и никто больше не причастен к убийству. Он действительно умер на второй день после этого. Его люди задушили двух его жен и погребли их в море.
Миаки торжествовал и ликовал, что он волшебством убрал своего врага с дороги. Этот случай снова послужил к утверждению суеверия. Мстители были направлены Зиравой и его братом. Миаки утверждал: "Я уничтожу их штормами!" К несчастью, снова пронесся ураганный ветер и принес большие разрушения. Это усилило гнев людей против Миаки, и все мои просьбы и уговоры к перемирию были безуспешными. Обе стороны постановили разрешить конфликт оружием. Оба предводителя передали мне, что они не тронут нас, если мы останемся на станции. Что вышло из этих обещаний, мы вскоре увидели.
18 января 1862 года начались войны. Миаки отступил и нашел себе убежище за нашим домом в кустах. Так миссионерская станция стала главным местом сражения. Новар, как и обычно в дни опасности, встал на нашу сторону и защищал нас. Но его тяжело ранили копьем в колено, и его люди с трудом охраняли его от врагов. Все, кто попадал в их руки, неизбежно становились жертвой их каннибалического порока. Миаки между тем посылал вестников с подарками к Иникахимини и Казерумини. Они должны были помочь ему убить христиан, за что им было обещано половина христиан в награду.
Когда Новара унесли, и он не мог нас больше защищать, ярость воюющих обратилась на станцию. Они разбивали двери, взламывали сундуки и ящики, разрывали книги. Каждый уносил то, что ему попадалось под руки и что нравилось. В доме Авраама происходило то же самое. Один предводитель сказал мне, что ему очень жаль, но он ничего не может изменить. Когда я приблизился к нему, он поднял дубину и воскликнул: "Идите все сюда, теперь он должен умереть!" Многие подбежали и подняли ружья. Я вытащил револьвер, который мистер Копеланд заставил меня взять, и протянул руку, как будто я хочу стрелять. Все бросились на землю с криком: "У мисси есть короткое ружье!" При первой опасности они отступили. Еще раз Господь сохранил нам жизнь!
Вечером я пошел к Миаки и Ноука. Ноука признался, что все это затеял Миаки и что он уже заказал людей на следующий день. Миаки же презрительно спросил: "Мисси, где же ваш Бог был сегодня? Он не защитил вас! Это все обман, и мы Его больше не боимся. Люди все равно убьют вас, и в каждой деревне Танны должны съесть кусочек от вас". – "Ну, – ответил я, – если у вас были такие планы, то мой Бог все же чудно меня сохранил, а то я не стоял бы перед вами живой!"
Насмешливо и уверенно он продолжал хвалиться: "Нет, сегодня Бога не было здесь! И еще меньше мы боимся ваших военных кораблей! Они не решатся наказывать нас! Люди с Эрроманго убили супругов Гордон, и никто не решился наказать их! Нам снова скажут, что мы впредь не должны это делать и дадут нам подарки. Мы не боимся, и все люди на острове говорят, что они завтра убьют вас и возьмут все, что у вас есть!"
Когда я ответил, что капитан военного корабля и его люди могут убить только их тела, а Божье наказание может лишить их вечной жизни, Миаки ответил: "Мы больше не боимся Бога! Его не было здесь сегодня!" – "Мой Бог был здесь, – сказал я, – и сейчас Он здесь. Он слышит все, что мы говорим и видит все, что мы делаем. Он накажет злых и сохранит тех, кто принадлежит Ему".
Некоторые люди, собравшиеся здесь, были приветливее Миаки. Я помолился с ними и ушел с печалью, потому что невозможно было достичь его сердца.
Я послал Авраама к Новару, который хотя и часто колебался, но именно в момент настоящей опасности защищал нас, пока его не ранили. Он передал мне, чтобы мы взяли с собой все, что осталось, и пришли к нему в деревню. Он хотел попытаться защитить нас в своем доме. Нам нужно было быть очень осторожными, так как мы должны были проходить мимо села Миаки. Из страха мы не зажигали свет, чтобы нас не заметили, в темноте собрали то немногое, что осталось и что мы могли нести. Нас было четверо: Авраам с женой, Маттиас, учитель, пришедший только что со второй станции, и я.
Миаки еще вечером пришел сказать нам, что завтра враги не придут. Но перед рассветом он протрубил сигнал на большой раковине, и сразу же множество островитян устремилось на станцию с противоположной горы. Оставаться там означало верную смерть. Это можно было бы назвать искушением Бога. Сколько было возможно, я держался, все еще надеясь изменить мышление людей. Теперь же моя обязанность – спасать свою жизнь. Я позвал своих верных друзей, закрыл дверь, и, взывая к Богу о помощи, мы побежали прочь. Нельзя было терять ни минуты, и мы немногое могли взять с собой. Я схватил Библию, мои переводы на таннезий-ский язык и два легких одеяла. Но потом нам было уже все равно – ведь все, что мы спасли из имущества, досталось Новару и его людям!
Я чувствовал потерю всего, что имел, – это было труднее, чем я думал, но так как Бог допустил это, я постарался успокоиться. Там остались могилы моей жены и ребенка, может быть на ярость каннибалов! Вещи жены, данные ей родителями, ее пианино, серебро, книги и все, чем я обладал, – все осталось там! И недавно пришедшая посылка с мужской одеждой и лекарствами от друзей – супругов Вилсон из Гелонга, тоже попала в их руки. Торговцы деревом все купили у тех, кто ограбил меня, за табак, пули, порох и дробь. Один скупил все мои книги. В ужасном состоянии он привез их к доктору Гедди в Анетиум и потребовал за них десять фунтов стерлингов. Тот дал ему семь с половиной фунтов, которые я потом ему с благодарностью вернул. Темнокожие и белые язычники работали рука об руку!
Далеко в обход, так как мы не могли идти вдоль берега, но должны были пробираться по оврагам и кустам, мы пришли к Новару. Здесь все были в волнении, потому что берег был усеян врагами. Я велел сделать укрепление из стволов, веток и земли, и жители охотно принялись за работу. Но когда бесконечный поток кричащих дикарей подходил все ближе и ближе, люди Новара воскликнули: "Мисси, это бесполезно! Смотрите, сколько их! Они нас сегодня убьют и съедят". Люди в отчаянии бросались на землю, другие бились головой о деревья, третьи, особенно женщины, бежали с детьми в лес или в воду. Новар, еще хромавший после ранения, сел на лодку, лежащую килем вверх. Он оглядел приближавшиеся толпы людей и сказал: "Мисси, садитесь рядом со мной и молитесь вашему Богу. Если Он нам не поможет, то мы все умрем. Они убьют нас всех, так как мы приняли вас! Молитесь, а я буду наблюдать!"
Мы молились, как только можно молиться в такие моменты, стоя у порога вечности! И снова чувствовали, как уже не раз, близость Господа. Мы знали – Он всемогущ, но и всезнающ и сделает так, как покажется лучшим в Его глазах.
Когда вооруженные приблизились к нам на пятьсот шагов, Новар тихо коснулся меня и сказал: "Мисси, Бог слышит! Они все остановились!" Когда я глянул, то заметил, что вся масса людей стояла на месте. Стало совсем тихо. Мы видели, как вестник бегал перед толпой и часто останавливался, что-то говоря. К нашему великому удивлению, люди повернули назад и без всяких криков пошли по направлению к лесу на другой конец порта. Новар и его люди были в радостном возбуждении и все снова повторяли: "Бог действительно услышал молитву мисси! Он защитил нас!"
В тот день мы были слабыми и беззащитными детьми, полностью полагавшимися на силу Бога. Потом мы слышали, как они совещались в лесу, где Ноука и Миаки предложили напасть на Манумана и его людей. "Его брат Канини убил Яна волшебством, – сказал Миаки. – Он вызвал ураганные ветры, и если мы их сначала побьем, то это сделает нас сильными в борьбе с мисси и его учением". План был принят, и это было нашим спасением. Люди Манумана бежали. В семи селах в тот день страшно грабили и убивали, сопровождая все это мерзостями каннибализма.
Миаки и Ноука сообщили нам, что мы спокойно можем возвратиться, так как они уходят вглубь страны. Мы знали, что это была ловушка для нас. Авраам, несмотря на уговоры, ночью пробрался к нашему дому. Из кустов выскочили люди и с яростью окружили его. Когда они увидели, что меня нет с ним, то крикнули: "Не убивайте его! Подождите, пока мисси придет!" Так они отпустили Авраама и его жену, очевидно, думая, что я приду за своим имуществом. Когда перед рассветом они увидели, что этого не случилось, они вломились в дом и разграбили все, что там было, даже буквы моего печатного пресса – они сделали из них пули.
На следующий день они снова сражались с верным Мануманом, нанося вред людям и деревням. Но несмотря на это, меня и Новара бдительно охраняли, и когда Миаки послал вечером сказать, чтобы я пришел к нему поговорить, Новар и другие не пустили меня. Когда стемнело, Новар сказал: "Мисси, вы не можете дольше оставаться здесь!" Он посоветовал, пока море было довольно спокойным, сделать попытку перебраться на станцию к Матисонам. Но как? У Миаки была моя лодка, мачта, парус и весла и еще лодка поменьше, которую мне прислали из Анетиума! Новару грозила большая опасность, и он хотел во что бы то ни стало отправить меня. Его сын должен был проводить меня к старому каштану, принадлежавшему Новару. На нем я должен был скрываться, пока не взойдет луна.
Находясь в руках этих людей, мне ничего не оставалось, как исполнить волю Новара. Часы, проведенные в густых ветвях, так живы во мне, как будто это было вчера. Я слышал издали крики воюющих, слышал выстрелы то дальше, то ближе. И все же я отдыхал там в руках Иисуса. Нигде мой Спаситель не был так близок ко мне, как в эту ночь на дереве, где я искренне разговаривал с Ним. Один, но все же не один! Если бы нужно было, то я еще не одну ночь провел бы на таком дереве, чтобы снова ощутить близость и утешающее общение с Ним! Есть ли еще такой друг, который выдержал бы в подобной смертельной опасности? Я охотно просидел бы еще дольше, но после полуночи за мной пришел сын Новара.
На берегу я нашел своего защитника и многих его людей. Я арендовал для нас большую лодку, заплатив материалом. Ее владелец, Аркурат, уже с вечера пригнал ее в безопасное место и потребовал снова заплатить. Бедные остатки нашего имущества вызвали в нем жадность, и мы должны были отдать ему одеяла и топор. Когда он приготовил нам намного меньшую лодку, в которой невозможно было поместиться, я повернулся к нему спиной и сказал, что мы попытаемся пройти по земле. Тогда Аркурат воскликнул: "Мой гнев прошел! Возьмите большую лодку". Но когда мы толкнули ее в воду, он не дал нам весла! Я воскликнул: "Вы же знаете, что мы без весел не можем использовать лодку! За них тоже заплачено!" Аркурат лег на песок и притворился спящим.
Когда я обратился к Новару, как к вождю, он ответил: "Такой он, мисси! Такие мы все!" – ответил: "Такой он, мисси! Такие мы все!" – "Я уже отдал ему все одеяла, которыми я мог бы защититься от лихорадки и малярии, у меня осталось только то, что на мне, неужели вы не займете мне весла, Новар?!" Он повелел дать мне одно, и трое других принесли мне по веслу. Тут Аркурат очнулся от своего "сна" и снова хотел забрать лодку.
Мы снова предложили пойти по земле, тогда встал один из окружающих и сказал: "Мисси, я хочу сказать вам правду! Все обманывают вас! Море в предгорье очень бурное, и вы не сможете там пройти. А если вам даже удастся, то вы все равно умрете, так как Миаки со своими людьми ждет вас за Черной Скалой. Дороги на земле тоже перекрыты, не пытайтесь пройти ими! До свидания!"
Значит, мы можем спастись только на лодке. Мы впятером сели наконец-то в лодку. Один местный молодой паренек, сел за руль, остальные взялись за весла.
Некоторое время мы продвигались вдоль берега довольно хорошо. На конце острова, где нужно было повернуть на юг, море кипело и мы гребли изо всех сил. Мальчик у руля воскликнул: "Мисси, это море! Оно поглощает всех, кто доверяется ему!" – "Мы не доверяемся морю, – возразил я. – Мы доверяем Богу и нашему Господу Иисусу Христу!"
После долгой тяжелой борьбы с волнами все отложили весла, и Авраам сказал: "Мисси, дальше нельзя. Мы погибли и будем пищей для акул! Мы с таким же успехом могли отдаться на съедение таннезийцам".
"Оставайтесь каждый на своем месте! – воскликнул я. – Авраам, где ваша вера в Иисуса? Он управляет водами, как и землей! Авраам, молись и греби! Гребите в такт со мною! Наш Бог жив и защитит нас! Маттиас, как можно быстрее вычерпывай воду из лодки... Не смотрите вокруг, но только на весла! Молитесь и прилагайте все усилия! Бог спасет нас!" – "Мисси, благодарю за твои слова, – сказал добрый старый Авраам. – Я хочу быть сильным! Я хочу молиться и грести! Может, Бог все же спасет нас!"
С невыразимым трудом, в смертельной опасности нам удалось повернуть лодку, и после четырехчасовой гребли мы с Божьей помощью снова достигли того места, откуда отплыли пять часов назад! До ниточки промокшие, с волдырями на ладонях, мы сошли на берег, который был усеян людьми. Они сердились, что мы снова вернулись к ним. Катазиан, мальчик поехавший с нами, тут же побежал вглубь земли и, к сожалению, вскоре погиб, так как ему не простили, что он поддерживал нас!
Смертельно уставший, я лег на берегу и впал в глубокий сон. Проснулся я оттого, что кто-то тянул мою сумочку с Библией и переводами из-под головы. Даже эти последние остатки моего земного имущества вызывали алчность! Я вскочил, мои люди тоже, и мы увидели убегающего вора. У нас было с собой старое охотничье ружье и револьвер, оба полностью негодные, так как часами лежали в воде, пока мы плыли в лодке. Я склонился на берегу среди своих друзей и благодарил Господа за спасение и вновь предал всех в Его мощные руки.
Потом подошел Файмунго, вождь из глубины острова, который иногда приходил на богослужение, и сказал: "До свидания, мисси! Я иду домой, так как не хочу видеть того, что произойдет в это утро!" Он был зять Новара, и его отдаленное жилье находилось на пути, по которому мы могли еще попытаться уйти.
"Файмунго, – сказал я, – не хотите ли вы взять нас с собой? Не покажете ли вы нам дорогу, которая настолько сильно разрушена после больших ураганных вихрей, что мы сами не сможем найти ее? Когда придет миссионерский корабль, я дам вам топоры, ножи, рыболовные крючки и шерстяные одеяла!" – "Мисси, вы не должны идти за мной, так как Миаки и Каревик поставили там своих людей. Они многочисленнее нас, ведь со мной только двадцать мужчин. И из-за вас убьют нас". Я объяснил ему, что не требую его защиты, а прошу только разрешения следовать за ними. Он ответил: "Со мной семь человек, тринадцать еще будут следовать за мной. Но я не могу сейчас их взять, так как они у Миаки. Следуйте за нами сколько можете!"
Мы все тронулись в путь после того, как он и его люди нагрузились перед нашими глазами доброй частью наших вещей. Новар получил с моей станции много рису и козу, которую приготовили для еды. Я попросил его дать нам немного, чтобы подкрепить ослабевшие силы, так как мы долгое время ничего не ели. Но он отказал нам и сам не взял ни кусочка, сказав: "Я ем ваш рис и получил эти вещи как плату за мою раненую ногу и за помощь, которую мы вам оказываем!"
Мы шли за Файмунго так близко, насколько это было возможно. Мы не могли доверять ни ему, ни его людям, но это был единственный выход, и мы чувствовали себя в сильных руках любящего Бога. Скоро мы натолкнулись на воинов Миаки под предводительством Зиравы, который раньше приветливо относился ко мне.
Когда они вскинули ружья, Файмунго воскликнул: "Нет, сегодня вы не имеете права трогать мисси! Он со мной!" С этими словами он быстро пошел вперед, мои люди пошли за ним, а меня враги окружили узким кольцом. Я повернулся к Зираве и сказал: "Я всегда хорошо относился к вам, еще и сегодня я всех вас люблю! Вы знаете, что я давал вам лекарство и пищу, когда вы были больны и многие умирали. Одежда на вас – это мой подарок. Разве я не друг вам? Можете ли вы ругать Файмунго только лишь за то, что он разрешил нам следовать за ним?"
Зирава шептался со своими людьми так тихо, что я ничего не мог понять, но по их глазам я видел, что он смягчился. Эти воины никогда не должны видеть спину врага, потому что это вызывает в них огромное желание убийства. Я медленно пошел спиной вперед, твердо глядя всем в глаза. Только отойдя на некоторое расстояние и скрывшись за кустами, я побежал догонять друзей.
Охотно хочу верить, что злые слова Зиравы, которые он крикнул моему защитнику Файмунго, служили для его собственной безопасности, так как он принадлежал теперь Миаки и должен был вести себя так.
Вторая вражеская группа шла нам на встречу. Стоило многих усилий отвязаться от них. От друзей Файмунго, встретившихся нам позднее, мы точно узнали, где находится сам Миаки, узнали, что он снова убивает сторонников моего друга Манумана и сжигает их села. Другие вражеские группы Файмунго отражал с большей твердостью и сказал: "Мисси, теперь я сильнее, потому что ближе к своей земле".
Скоро мы подошли к красивой, лежащей на возвышенности деревне, называемой таннезийцами Анеай, что значит небо. Стояла сильная жара, на последнем отрезке пути почти не было тени. Все очень устали, утомился и сам Файмунго, так как нес тяжелый груз. Он сел на деревенской площади, взял свою трубку и сказал: "Мисси, теперь мы скоро будем дома, мы можем здесь спокойно отдохнуть".
Нам едва удалось полежать несколько минут, как вдруг услышали крики и ругань. Скоро мы увидели вражескую группу, хорошо вооруженную, опьяненную успехами и делами последних дней. Миаки узнал о нашем бегстве и послал людей убить нас. Файмунго очень испугался, потому что с малым числом людей нечего было и думать о сражении. Он сказал: "Мисси, идите со своей группой вперед. Я последую за вами после того, как покурю и поговорю с ними". – "Нет, – ответил я, – я останусь! Если меня убьют, то пусть рядом с вами. Я не оставлю вас!"
И снова началось то, что я уже не раз пережил: каждый подталкивал другого стрелять первым. Я твердо смотрел им в глаза и как можно спокойнее сказал: "Мой Бог накажет вас, если вы сейчас или позднее убьете меня или одного из Его слуг!" Брошенный камень попал доброму Аврааму по щеке. Он посмотрел вверх и сказал мне: "Мисси, я был близок к тому, чтобы пойти к Иисусу!" Этот взгляд остался незабываемым для меня. Удар дубинкой не попал в цель. Они окружили нас тесным кругом и подталкивали друг друга к первому выстрелу. Моя душа обратилась в горячей молитве к Спасителю, я знал, что Он видел все! Как дуновение Божье в мое сердце возвратился мир, и я понял, что не умру, пока Бог не посчитает мою работу законченной. Как будто голос с неба сказал это мне, так твердо я знал с этого момента, что никакая пуля не попадет в нас, никакое копье не ранит нас без воли нашего Бога, управляющего небом и землей, держащего мир в Своей руке и могущего усмирить ярость дикарей. Теперь я мог понять, что Стефан и Иоанн видели Спасителя, когда они в страданиях и гонениях взирали на небо!
И все-таки я не могу сказать, что в такие моменты не испытывал страха! Нет, мысли пролетали в голове с головокружительной быстротой, на какое-то время я терял слух и зрение, дрожали колени, когда я так часто был близок к смерти. Но все же оставалась мысль, что в следующее мгновение я буду в вечности стоять перед Богом. Но и в этом состоянии я мог слышать обещание: "Се, Я с вами до скончания века!" И вместе с Павлом я мог от всей души сказать; "Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь... ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божьей во Христе Иисусе, Господе нашем".
Файмунго и его люди хотели, чтобы мы дальше шли одни. "Почему? – спросил я. – Разве нам не нужно ждать, пока вы пойдете? Мы нуждаемся в покое так же, как и вы. Мой Бог знает, что вы обещали мне не вредить нам. Я не оставлю вас до самого конца вашего пути. Если я должен умереть, то рядом с вами, Файмунго!"
Через некоторое время он ответил: "Итак, я пойду вперед. Мисси, держитесь как можно ближе ко мне". Его люди пошли вперед, мои анетимийцы последовали за ними. Файмунго одним прыжком догнал их, я следовал по его стопам с молитвой к Иисусу, чтобы Он или сохранил нас, или как можно быстрее взял в Свое Небесное Царство. Враги тоже поднялись и побежали по обеим сторонам рядом с нами. Я предоставил все Господу и побежал за Файмунго, как будто эти вооруженные люди были моей охраной.
Это была операция спасения, проводимая той же рукой, которая сохранила Даниила от львов. Мы должны были перейти речку. Все одним прыжком пересекли ее. Я, как последний, попытался сделать то же самое, но не допрыгнул и поскользнулся на другом берегу. В это мгновение я услышал в ветвях над моей головой шум брошенного камня. Плоский большой острый камень упал на берег. Если бы мне удался прыжок, то я был бы убит. Благодаря моего Бога, я вполз на берег и скоро скрылся в кустах.
Молча смотрели мне вслед враги, которые были уверены, что попадут в меня. Они должны были признать охрану надо мной, потому что больше не кидали камни и не стреляли мне вслед. Оглянувшись, я увидел, что они разделились: одни пошли в глубь острова, другие вернулись в Анеай.
Я поспешил догнать своих, которых нашел в лесу отдыхающими и которые были рады видеть меня живым. В каждой деревне находились те, которые были готовы убить нас. Но Файмунго поднял против них, своих подданных, дубинку и сказал: "Сегодня вы не имеете права убивать мисси".
Жажда ужасно мучила нас. Мы проходили реки и источники, но нельзя было даже думать, чтобы попить. Стоило только отвернуться или нагнуться – и такой момент становился большим искушением для убийцы и мог закончиться верной смертью.
Наконец мы приблизились к деревне Файмунго. Он послал туда своих людей, а сам прошел с нами еще отрезок пути. Мы достигли берега и сели отдохнуть. Файмунго сказал: "Мисси, я исполнил свое обещание. Я очень устал и в сильном страхе. Дальше я не решаюсь идти. До свидания! Теперь – вперед! Эти трое, – он показал на приближающихся мужчин, – будут сопровождать вас до следующей скалы. Быстрее отсюда! До свидания!"
Мы еще немного прошли с его людьми, когда они сказали: "Мисси, Файмунго во вражде с этим племенем. Дальше мы не решаемся идти! Только оставайтесь на этой дороге!" С этими словами они повернулись и убежали назад в деревню.
Нам одним нужно было пройти еще через многие владения враждующих племен. В одном из них отсутствовали все, способные к войне, так как они напали на соседнее село. Жители другого села дали нам спокойно пройти и были наказаны за это снисхождение тем, что у них уничтожили все оружие, тем самым открыто унизив их.
Наконец мы приблизились к миссионерской станции Квамера. Каждый из нас получил от местных жителей, поддерживающих мистера Матисона, кокосовый орех – первые капли жидкости после длительных лишений в этот знойный день. В предыдущие дни мы тоже почти не ели.
Когда мистер Матисон услышал, что мы пришли, он побежал нам навстречу. Он думал, что мы уже убиты, так как и до него дошли вести о гонении на нас. Супруги Матисон были очень больны и выглядели удручающе. Они только на днях похоронили единственного ребенка!
Опасность, в которой всегда находилась их станция, еще увеличилась после событий в порту Резолюция. Мы благодарили Господа за помощь, за то, что можем быть вместе, и просили укрепить и сохранить нас.
Прежде чем оставить порт Резолюция, я написал письма капитанам кораблей, которые зайдут в порт. В них я просил приехать в Квамеру и за хорошую плату перевезти оставшихся в живых. Новар передал три таких письма капитанам, зашедшим в порт, но они предпочли не принимать во внимание эту просьбу. Они везде скупали вещи, награбленные в миссии, давая взамен табак, пули и порох. Так они сделали свое дело и уехали, не приехав за нами. С таким грузом мы были бы для них неприятными гостями”.
В Квамере
Старые заметки, сделанные Джоном Патоном, были уничтожены в результате грабежа. В Квамере он снова начал вести дневник, в котором смог зафиксировать все события до самого конца миссионерской работы на Танне.
“22 января 1862 года мы услышали, что снова были убиты трое людей Манумана. От одного из них, который был другом Новара, я слышал такие слова: “Если здесь убивают столько детей, то почему мне не пришлют хотя бы одного? Они нежнее и лучше, чем молодые петушки!” Такое замечание дает нам возможность заглянуть в сердце каннибала. И все же этот человек был не из самых худших.
23 января три вождя обещали нам защиту, пока за нами не придет пароход. Но мы уже довольно часто испытывали на себе, как мало можно доверять обещаниям таннезийцев.
24 января – опять новые сообщения о жестоких кровавых преступлениях Миаки в племени Манумана! Почти со всех вождей он взял обещание, чтобы они не пощадили никого из нас.
В воскресенье, 26 января, около тридцати человек пришли на наше богослужение. После этого мы еще молились в менее враждебно настроенных деревнях с теми, кто поддерживал мистера Матисона, и проповедовали Слово Божье 116 людям. Это был посев в слезах и в страхе, несмотря на все, что случилось после. Кто может судить, что это было совершенно напрасно?
Сейчас, двадцать лет спустя, после описываемых событий, в том районе на Танне стоит церковь, где приносится слава и хвала Богу прежними каннибалами! На обратном пути в то воскресенье только по милости Божьей мы избежали ударов дубинки одного каннибала и решили между собой, что нам нельзя далеко удаляться от миссионерского дома.
27 января мимо плыл пароход. Несмотря на наши сигналы, капитан не зашел в порт. Это был один из тех, кому дали мое письмо с просьбой о помощи в порту Резолюция. Он вез мои вещи, купленные у таннезийцев, в безопасное место, а нас оставил в опасности.
29 января к нам пришел молодой вождь Капуку и принес с собой всех идолов из своего дома и дома отца. В то время как все пытаются убить вас, – сказал Капуку, – я отдаю моих богов. Я хочу очистить от них мою землю ". Это была полная корзина маленьких, особенной формы камней, которые от употребления были гладкими, почти полированными.
31 января к нам пришел Файмунго с сообщением об усиливающихся против нас действиях Миаки. Даже Мануман послал своего приемного сына Раки, чтобы рассказать нам об ужасных гонениях, которые каждый день переносит он и его семья. Жена Раки, дочь вождя, убежала к своему отцу. Но Миаки добрался и туда и заставил отца отдать свою дочь как врага. Ее убили перед его глазами и, естественно, съели.
В воскресенье, 2 февраля, на богослужение пришло тридцать два человека. После обеда мы все же осмелились пойти проповедовать в близлежащие деревни и пришли домой невредимыми. Возвращаясь обратно, мы выбрали другой путь, так как на том нас ожидала вооруженная засада.
3 февраля к мистеру Матисону пришла группа людей Миаки и обыскала дом. Я сидел и писал в моей комнате. Они думали, что я тоже вышел, как мистер Матисон, и удалились, выстрелив со злости в дом учителей.
Усталый и измученный от всего пережитого, я раньше обычного лег вечером 3 февраля спать и уснул так крепко, как не спал уже давно. Мой верный пес Глута – единственное, что у меня осталось, разбудил меня, дергая за одежду. Я так же тихо разбудил мистера Матисона. Мы не могли зажечь свет, но склонились в темноте на колени и предали себя в руки Господа. Вдруг в комнате стало светло. Мужчины с факедами приближались к дому. Другие зажгли церковь и тростниковый забор, который тянулся от церкви к дому. Через несколько минут пламя могло охватить наш дом, но выйти из дома мы не могли, потому что сразу же попали бы в руки злых гонителей.
Я схватил совершенно непригодный револьвер и маленький американский томагавк и попросил мистера Матисона выпустить меня и закрыть за мной дверь. Он несколько раз говорил мне: "Оставайтесь здесь, мы умрем вместе! Они никогда не повернут назад!" Я ответил: "Быстро, быстро, выпустите меня, я и на улице в Божьих руках! Если будет гореть дом, ничто не спасет нас!"
Он открыл мне дверь и закрыл ее за мной, склонился на молитву, а потом стал наблюдать за происходящим на улице. Я томагавком сбивал забор и бросал горевшие части в огонь, чтобы он не достиг дома. Вдруг меня окружили семь или восемь человек, взмахнули своими дубинками и закричали: "Убейте его! Убейте его!" Один из них хотел схватить меня за руку. Я отскочил и поднял револьвер, говоря: "Только попробуйте прикоснуться ко мне! Бог накажет вас! Он защитит нас и обязательно накажет вас, так как вы ненавидите Его и сожгли Его церковь. Мы любим вас всех, а вы хотите убить нас, хотя мы делаем вам только добро! Но наш Бог здесь, Он защитит нас!"
Они вопили от ярости, побуждая друг друга сделать первый удар, но Невидимый не позволил им. Я стоял невредимый под Его сильным щитом, и мои усилия – не допустить пламя к дому – имели успех.
В это страшное мгновение произошло что-то необыкновенное, которое каждый может объяснить себе, как хочет, но я вижу в этом прямое вмешательство Бога для нашего спасения. С южной стороны послышался шум, подобный шуму при движении тяжелого локомотива или дальнего грома. Все невольно повернулись в том направлении, так как из горького опыта знали, что это предвещало один из ужаснейших ураганных вихрей. И случилось чудо: южный ветер отвернул пламя от нашего дома. Он стоял целый под Божьей охраной, в то время как церковь за короткое время сгорела дотла.
Обильный ливень, какой бывает только в тропиках, сделал поджог дома вообще невозможным! Завывающий рев тайфуна быстро заставил воинов замолчать. Их рев превратился в глубокое молчание! Охваченные страхом, они сказали: "Это Божий дождь! Их Бог сражается за них и помогает им! Нам нужно бежать!" Они в страхе побросали остатки факелов и быстро убежали во все стороны, Я стоял один и славил чудесные действия Господа. "Блажен муж, уповающий на Него!"
Мистер Матисон открыл дверь и воскликнул: "Сегодня было наглядное доказательство тому, как чудно Бог может помогать и вызволять из беды верных своих. Хвала Его святому имени вовеки!" В благоговении и великой радости мы вместе благодарили Его. Иисус имеет власть над природой и над сердцами людей.
Остаток ночи я просто лежал. Невозможно было заснуть. Уже рано утром пришли некоторые наши друзья и с плачем рассказывали нам, что после неудавшегося нападения ярость врагов возросла еще больше. Они ликовали, кричали и бушевали, побуждая друг друга тут же снова напасть на нас. Они собрались, их рев был слышен у нас. Наши верные друзья побежали в лес, когда показались враги. И в это мгновение наивысшей опасности послышался громкий возглас: "Пароход!"
Мы были в таком состоянии, когда едва ли можно доверять самому себе. Но снова и снова звучало: "Пароход! Пароход!" Он все ближе и ближе подплывал к берегу. Я все еще боялся разочароваться, но действительно – к острову приближался пароход! Яростная толпа становилась все тише и тише, пока совсем не стихла.
Мы зажгли костер и прикрепили на крыше два платка – черный и белый, чтобы обратить на себя внимание капитана. Но в этом уже не было нужды: капитан Хастингс был послан доктором Гедди и доктором Инглисом за нами на тот случай, если мы еще живы. Его сопровождали двадцать вооруженных людей, в случае, если нам будут мешать уйти. Люди помогали нести в лодку запакованные вещи и все, что еще можно было спасти.
В два часа мы были уже готовы к отъезду, как вдруг мистер Матисон сказал, что он хочет остаться на Танне и умереть здесь. Его жена и я могли ехать. Он хотел остаться. Видно, у него вследствие ужасных долгих переживаний последних месяцев случился стресс. Он закрылся в комнате и только после долгих уговоров открыл дверь и пошел с нами на берег.
Тем временем наступил вечер. В тропиках, где сумерки длятся всего несколько минут, быстро стемнело, и мы на тяжело нагруженных лодках поплыли к пароходу, но его нигде не нашли! Его унесло в море, и мы блуждали по неспокойным волнам. Мы решили поплыть к единственно видимому пункту – к дымящемуся вулкану, находящемуся недалеко от порта Резолюция.
Эта ночь снова была полна опасностей и лишений, но и здесь хранил нас Господь. Когда наступило утро, мы отплыли в море довольно далеко, чтобы нас не достигли пули Миаки, бросили якорь напротив того места, где я так долго трудился и страдал, и провели трудный день под палящим солнцем в открытой лодке.
Нас, конечно, заметили, и Новар с Миаки приехали к нам на лодке. Новар привез нам кокосовые орехи, за которые мы были очень благодарны ему, мы уже более суток ничего не ели и не пили. Миаки сердечно просил меня вернуться в миссионерский дом и взять свои вещи. Все осталось так, как было! Когда он увидел, что я не иду в ловушку, то начал хвалиться грабежом и проклял нас и наше учение, которое приносит болезни и смерть и запрещает каннибализм, что является для них радостью.
Новар шепнул мне, что этой ночью Миаки напал на село. Его люди встали около каждой хижины. После этого они издали страшные крики и застрелили тех, кто испуганно выбежал из дома. Вождь этого села и почти все жители были убиты. Ненасытная жажда убийства – следствие постоянных войн и каннибализма.
Было около пяти часов, когда мы наконец увидели наш пароход. Следующую ночь мы уже спокойно спали в Анетиуме и благодарили Бога за спасение. Капитан Хастингс отказался от всякой платы, и мы разделили двадцать фунтов стерлингов среди матросов, которые были так приветливы к нам.
Слабое здоровье миссис Матисон было полностью подорвано. Состояние ее быстро ухудшалось, и примерно через пять недель после нашего бегства, 11 марта 1862 года, она умерла. 11 июня того же года умер и мистер Матисон – во время вновь начатой миссионерской работы. Оба работали с полной отдачей, но их здоровье не выдержало этих климатических условий и физических нагрузок жизни среди каннибалов.
Только тот, кто жил среди каннибалов, может до конца понять то невыразимое благословение, что по милости Божьей и здесь проповедуется Слово Божье и делает человека человеком! Островитяне еще долго враждовали против Новара и Манумана, потому что они больше не возвратились к этим мерзостям. Но эти двое, а также Зирава и Файмунго состарились и пережили тех, кто жил при мне и любил воевать. Когда позднее удалось ввести на Танне христианство, эти мужчины поддерживали новых миссионеров и тоже называли себя христианами. Но все же их познания истины Божьей оставались очень слабыми и их утверждение в вере довольно шатким”.
Все книги
