Мы уже говорили, что Ветхий Завет полон иносказаний о том, что должно было произойти в будущем, к чему Господь готовил людей.
Ветхий Завет - это историческое повествование, дающее нам начальное представление о кровном союзе, заключенном Богом сначала с Адамом, а потом и с Авраамом, - это прообраз того Нового Завета, который Бог готовился заключить с людьми через Иисуса Христа.
Другую аналогию завета во Христе мы находим в союзе Давида с Ионафаном.
Если бы на наших собраниях мы проповедовали об этом союзе так же много, как проповедуем детям в воскресных школах, тогда наши церковные общины обнаружили бы гораздо более глубокое понимание благой вести Нового Завета, чем сейчас.
Он полностью доверился Давиду
Вступая в кровный союз, двое друзей вовлекают в него и весь свой род, весь народ, к которому принадлежат: потому что союз распространяется и на их детей, как уже рожденных, так и будущих. Таким образом, потомки Давида и Ионафана стали участниками заключенного ими союза.
"Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой, и лук свой, и пояс свой" (1 Цар. 18:3-4).
Мы уже знаем символическое значение того, что сделал Ионафан. В данном случае Библия не растолковывает подробно всех деталей завета, ибо читателям-евреям они были хорошо известны. Достаточно было описать действия друзей, чтобы они поняли, о чем идет речь.
Когда Ионафан отдал Давиду свою мантию, а также и "все прочие одежды" - это значило, что он полностью отдал Себя Самого в распоряжение Давиду. И отдав ему меч, лук и пояс, обязался защищать и охранять его.
Значение происшедшего в этот день трудно переоценить. Давид и Ионафан вступили в союз, скрепив его пролитием своей крови, тем самым подтвердив: "Все, что я есть и что имею, соединяю я отныне с тобой, и след на руке будет служить этому знамением. Каждый день будет напоминать он нам о взаимной ответственности. Если одного из нас будет, например, преследовать враг, это будет касаться и другого".
Вступая в кровный союз, двое становились одним, как мы уже отмечали. Таким образом, Ионафан, бывший наследником престола, взял на себя большую ответственность за человека, сказавшего о себе: "я - человек бедный и незначительный" (1 Цар. 18:23), чем за своего отца, царя всего государства!
Царь противился исполнять волю Бога, в то время как Давид, по воле Его, уже был помазан на царство.
Такова была ситуация Давида и Ионафана. Саул несколько раз пытался убить Давида. Каждая их встреча оборачивалась угрозой для жизни Давида. И каждый раз именно Ионафан помогал своему другу избежать смерти. Это подтверждает нам, что заключив договор, скрепленный кровью, человек перестает заботиться о самосохранении, потому что умирает для самого себя. Вне заключенного союза для него нет жизни.
Ионафан жил в доме, изменившем Богу, но сам он оставался послушным Его воле во всем. Поэтому самым важным для него стало поддерживать Давида -исполнителя Божьей воли.
Завет спасает сына Ионафана
Этот союз приобрел важное значение и для будущих поколений.
Вскоре после его заключения у Ионафана родился сын Мемфивосфей. Он был членом семьи Саула. Понятно, что пока Саул был жив, он имел право на царское воспитание. Но его отцу не суждено было жить долго. Началась война, Ионафан был убит, а также и его отец Саул пал на меч и был добит амаликитянином (см. 2 Цар. 1:1 и далее). Давид оплакивал Ионафана, и последние слова его печальной песни были: "Скорблю о тебе, брат мой Ионафан, ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской".
Когда весть о смерти Саула и Ионафана достигла царского дома, обитатели его пришли в ужас. Давид стал наследником трона, и они испугались, что он убьет их всех. В этом убедил их Саул, представив Давида ненавистником всего царского рода, только и ждущим возможности расправиться с ним.
Нянька пятилетнего Мемфивосфея бросилась бежать с ним, сломя голову: и "когда она бежала поспешно, то он упал и сделался хромым" (2 Цар. 4:4).
Мемфивосфей наверняка слышал от домашних, что его жизни придет конец, если Давид станет царем. И теперь, когда его отец и дед были убиты, а семья бежала, он укрылся в маленьком местечке под названием Лодевар. Жил он, если и не в полной нищете, то, во всяком случае, вдали от царских почестей. Было неслыханное унижение в том, что принц, потенциальный царь, вынужден был скрываться и при этом полностью покорился судьбе.
Мемфивосфей воспитывался людьми, так же ненавидевшими Давида, как и сам Саул. Ему внушали, что, обнаружив, Давид обязательно убьет его, что нынешний царь повинен в смерти Ионафана. Он и боялся, и ненавидел Давида, и желал когда-нибудь отомстить ему.
Мы можем представить себе чувства мальчика, рожденного быть царем, и, тем не менее, вынужденного жить в подполье, в унижении нищеты. Душа его полна была ненависти и горечи. Он и не подозревал, что состоит в кровном союзе с царем Давидом! Потому что все потомки Ионафана автоматически принадлежали этому союзу.
Так что, на самом деле, Мемфивосфей после смерти отца мог совершенно спокойно оставаться в царском доме, в полной безопасности. Но он этого не знал. Его ввели в заблуждение те, кто Давида ненавидел. Они говорили ему ложь, расписав Давида как злодея. Так и жил он, не подозревая о своих правах.
Милосердие ради Ионафана
Но как же было на самом деле? Давид не мог забыть завета с Ионафаном. Каждый день у него перед глазами был рубец на правой руке. Вполне может быть, что он сохранял мантию друга, его меч и пояс, как дорогую сердцу реликвию. Он никоим образом не мог нарушить завет с Ионафаном и оставался верен союзу крови. И однажды Давид спросил: "Не остался ли еще кто-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость ради Ионафана. Нет ли еще кого-нибудь из дома Саулова? Я оказал бы ему милость Божию (во имя Божьей милости)".
Давид услышал о хромом сыне Ионафана. "Где он?" - "В Лодеваре". Тогда послал Давид за Мемфивосфеем, и взяли его оттуда (см. 2 Цар. 9:1-5).
Не часто жителям Лодевара приходилось видеть таких прекрасных коней, запряженных в богатую повозку, какие приближались в тот день к их селению. С первого взгляда было ясно, что они принадлежали царскому дому.
Мемфивосфей был уверен, что его опасения оправдались: Давид разыскал его и теперь непременно убьет.
Все свидетельствовало об этом. Его посадили в повозку одного и повезли в Иерусалим. Он был уверен, что сейчас случится то, чего он с детства боялся: царь Давид схватит его, отрубит голову и бросит его тело собакам.
Мемфивосфея привели к Давиду, он поклонился и пал ниц к ногам царя. Но в то время, как он ожидал приказаний слугам схватить его и обезглавить, он услышал спокойный голос, говоривший ему: "Не бойся; я окажу тебе милость ради отца твоего Ионафана, и возвращу тебе все поля Саула, отца твоего, и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом".
Мемфивосфей ушам своим не верил: Давид хочет оказать милость мне, чье положение хуже мертвой собаки? Если бы он только знал, каков я на самом деле и какие мысли меня одолевали все эти годы, то наверняка не был бы сейчас так милосерден.
И он сказал напрямую: "Что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?" И можно предположить, что он продолжал: "Ты не знаешь, что я о тебе говорил, ты не знаешь, какое фамильное имя я ношу. Я ненавидел тебя и позорил твое имя. Я не заслужил твоей милости. Я ничтожество".
След на царской руке
На это, вероятно, Давид отвечал: "Мемфивосфей, я знаю, что ты не заслужил моей милости и не заслужишь, даже работая на меня тысячу лет. Я поступаю так в память завета с твоим отцом. Кровь твоего отца, Ионафана, смешалась с моей прежде, чем ты родился. Так что заслужил ты это или нет, не имеет значения. Вот шрам на моей руке! Когда я смотрю на него, я думаю о твоем отце и о нашем с ним союзе.
На основе его ты стал мне сыном, и я наделяю тебя наследством и благословляю тебя. Я прощаю тебя и приглашаю в свой дом, и за столом ты сядешь рядом со мной по праву приемного сына. Шрам на моей руке будет вечным свидетелем между мной и тобой, и твоими детьми".
Нелегко было принять подобные перемены. Чтобы жить в царском дворце, надо было умереть для Лодевара! Мемфивосфей не мог больше придерживаться тех правил жизни, которые до этого были для него естественными. Не так просто жить по-царски, не имея к тому привычки!
Некоторые думают, что нетрудно променять шалаш на дворец. Однако это не так. Ведь это значит умереть для старого и привычного и перейти к совершенно новому образу жизни.
Непривычно и странно, должно быть, спать в мягкой пуховой постели и сидеть за столом с царем "всего Израиля". А проснувшись поутру, видеть разодетых лакеев, готовых служить по первому твоему слову.
Нелегко было привыкнуть Мемфивосфею к новому положению. Но, каждый раз, видя рубец на царской руке, он вспоминал о своем отце и о союзе, участником которого стал он сам.
Выходя из замка, наверняка встречал Мемфивосфей то одного, то другого, с кем вырос вместе, наверняка, юноши презрительно спрашивали его: "Ты что о себе возомнил? Что ты тут делаешь? Мы знаем, как ты прятался в Лодеваре. Тебе не место во дворце царя. Мы хорошо помним, что ты позволял себе говорить о нем".
Но зная, что заключает в себе кровный союз, он научился отвечать так: "Да, вы правы. Я говорил и делал все то, о чем вы тут сказали, и даже больше того. Я могу сам перечислить вам все, если хотите. Но знаете ли, отношение ко мне царя зависит не от того, что я сделал или не сделал. Я занимаю нынешнее положение потому, что мой отец Ионафан и Давид заключили кровный союз друг с другом".
Все мое - твое
Вот об этом и повествует Библия! Это и есть ее "красная нить"! Ничтожный сын Ионафана мог сказать:
"Я побратим царя! Я член его семьи. Я сижу за столом рядом с ним. Я могу разговаривать с ним запросто, как со старшим братом, или как если бы я сам был Ионафаном. В то же время я прекрасно знаю, что не достоин таких почестей, хотя это не играет никакой роли, потому что я - участник кровного союза".
Положение, в котором находится человечество, весьма схоже с положением Мемфивосфея в Лодеваре. Хотя оно и состоит в кровном союзе с Богом и через Иисуса Христа имеет право "царствовать в жизни" (Римл. 5:17), оно проклинает свое положение и Бога, который, как оно уверено, заставляет его жить в ужасном Лодеваре. Люди привыкли верить лжи о Боге, мол, "если ты отдашь себя Богу и станешь "религиозным", то тебе нельзя будет делать то и это, а надо будет делать только то-то и то-то, ты потеряешь свою личную свободу".
В этом кроется причина того, что люди живут сегодня на более низком уровне, чем Бог по Своей великой милости предлагает им.
Но вот однажды они проснутся от стука Божьей повозки, прибывшей в их захолустье, чтобы вырвать их из лодеварской нищеты. Они испугаются такого поворота, столь радикальных перемен. Веруя сатанинской лжи, люди привыкли бояться Бога. Подобно сыну Ионафана, они думают, что Бог приходит только для того, чтобы наказать их - наказать смертью.
Но ситуация такова, что у человека нет никакого выбора. Он следует за Богом - и умирает для всего, что было прежде его жизнью. Он испытывает эту смерть, как мучительное отделение от всего, что составляло его прежнюю жизнь: "Теперь я не буду больше курить, не сделаю ни одной затяжки. Не пойду в кино и не стану предаваться любовным утехам. И мои друзья вправе думать, что я ненормальный".
Но у ног Иисуса он вдруг с удивлением ощущает нечто неожиданное. Человек слышит спокойные слова:
"Не бойся, сын мой. Ты пришел домой! Все Мое - твое. И ты будешь сидеть за одним столом со Мной".
Человеку становится ясно, что нет никакого сравнения между жизнью в Лодеваре и жизнью с Богом. Даже если прежняя жизнь была замечательной, все равно, ей далеко до жизни с Богом. То, что доставляло радость в Лодеваре, - больше не привлекает. Ни о чем прежнем, оказывается, не стоит сожалеть. Фактически он уже умер для прошлого. Начинается абсолютно новая жизнь. Но, правда, этого он вовсе не ожидал.
Неужели ты лучше других?
Чтобы привыкнуть ко всему новому, необходимо время. И хотя человек сознает, что стал новым творением, он может оставаться в плену мыслей о своей незначительности. Иногда он вспоминает о всем дурном, что сказал и сделал в своей жизни. Да, так оно и было, но Бог говорит, что все забыто. Старый человек, сказавший и сделавший это, - умер.
Не пытайся расплатиться за старое. Жизнь - это дар. Тебе нет нужды платить за нее, да ты и не можешь.
Не говори поэтому, что ты ничего не стоящий, что тебе нечем отплатить. Думай только о том, что Бог-Отец принимает тебя на основании кровного союза со Своим партнером, а твоим Заместителем - Иисусом Христом. Поэтому ты имеешь право жить по-царски!
Жизнь на новом, более высоком уровне, чревата также тем, что старые друзья и знакомые могут засыпать тебя вопросами типа: "Ты что о себе воображаешь? Неужели ты лучше нас всех?" Найдутся люди, которые с наслаждением будут напоминать тебе о старых грехах и слабостях. Сам сатана не упустит случая сказать рожденному свыше такое, что только он один и знает и что не имеет больше к верующему никакого отношения. Он хочет отнять у человека и доверие к Богу, и уверенность в себе самом.
Но о чем сатана и мир не говорят, так это о том, что твой кровный завет с Отцом через Иисуса. Христа - объективная реальность. Блажен, кто твердо стоит на этом основании, а не на значимости самого человека.
Царь Давид был верен завету и доказал это своим отношением к сыну Ионафана. Бог верен завету с Иисусом Христом, нашим Господом и Спасителем, и доказал это, продиктовав Иоанну: "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды" (1 Иоан. 1:9).
Когда вы, верующие, осознаете свой грех, то немедленно должны исповедать его перед Богом и принять прощение, чтобы продолжать жить в мире с Ним. Тогда вы получите свидетельство того, что Бог верен завету с вами.
Прощение грехов не дает верующему права грешить. Любовь Божия освобождает грешника от тяги грешить, и тем самым оскорблять Бога. И чем привычнее становится для верующего ощущение принадлежности к новой жизни, тем реже возникает желание грешить.
В 15 главе Евангелия от Луки мы читаем о Возвращении блудного сына. Встретив его, прежде чем показать другим домашним, отец одел его в новые одежды! Он прервал смиренную речь сына: "Наденьте кольцо с моей монограммой на его руку, и новую обувь на ноги! Он не раб - он мой сын!"
