Поэма по рассказу Елены Кучеренко 1. Отец Евгений был обычным человеком. И мог, как все, ошибки допускать. Он был уже священником полвека, И очень уж старался святым стать. Он говорил: «Как хорошо, что память, Нас возвращает в прошлое порой. И, что она умеет сердце ранить, Чтоб, чур, не возгордились мы собой. Вот вроде ты покаялся, и больше, Не согрешаешь этим ты грехом, Но вспомнишь что-то и на сердце горше, Кольнёт в груди, чтоб не грешить потом. И в памяти встаёт твоё начало, Где смалодушничал, где просто был свиньёй? Где равнодушным был, а что-то сталось… И, кто-то был обиженным тобой. Полезно это вспоминать, однако, Нельзя своих проступков забывать, Нам лучше над грехами чаще плакать, Чтобы ошибок тех не повторять. Вот, помню Верку… как давно, то было. Но не забыть мне это никогда. Она была блудницей и любила, Гулять напропалую иногда. Её все потаскухой называли. А мамка её пьяницей слыла, В том городе семейку эту знали, На всё округу «славною» была. Какой-то дядька и убил по пьянке, Её «не просыхающую» мать. Забрала Верку бабка, но пацанке, Уже тогда на всё было плевать. Пошла она кривой дорогой рано, Ещё со школы стала с кем-то спать, Росла ведь с детства "топтанным бурьяном", Как мамка, она стала поступать. 2. Сначала за обед в простой кафешке, Она могла клиента обслужить, Потом за шмотки, и как мамка прежде, Она могла недолго с кем-то жить. Работала она и на базаре, В мясном отделе, бойкою была. Но иногда, когда была в ударе, Сама себя продать на час могла Когда исполнилось девчонке, восемнадцать, Осталась Верка на земле одна. Скончалась бабушка, устала и стараться, Спасти её, больной была она. Вдруг, забеременела Верка, и не знала, Кто мог бы быть отцом, её плода? Со многими она тогда поспала, Жизнь у неё сплошная чехарда. Но, об аборте думать не хотела, Решила воспитать сама дитя, Ведь до неё-то никому нет дела, А одиночество всех ранит не шутя. Любовь нужна и «Веркам – потаскухам», Она будет ребёночка любить! А то, что говорят о ней по слухам, Ей всё равно, не им бы говорить! Да, Верка с детства лишь любви искала, Не научили Верку честно жить, Поэтому так рано загуляла, Ведь так хотелось ей любимой быть! Мечтала Верка о семье, о доме, Как будет малыша она любить, Никто не нужен ей, ребёнка кроме, Теперь-то по-другому будет жить! Мы человека судим по поступкам, Но в Верке сердце чистое внутри, Да, поступала она очень глупо, А вот, поди, ребёнка забери! Ведь Веркою никто не занимался, Все брезговали, даже местный врач, Сказал: «На что тебе он сдался? Сделай аборт, и не реви, не плачь!» И Верка на осмотры не ходила, Животик, как умела, берегла, Вино не пила, даже не курила, И очень теперь правильно жила. 3. В храм Верка никогда не заходила. Жизнь в городке размеренно текла. В больницу Верка тоже не ходила, Но всё-таки кого-то родила. И, вот однажды, Верка та с коляской, Пьянющая, к нам завалила в храм! Для бабок наших это была встряска, И шелест, в храме, прокатился по губам: «Глядите, стыд какой, явилась девка, Блудница вавилонская пришла!» А та, то плачет, то хохочет дерзко, (Для храбрости грамм триста поддала). Её старушки наши оттесняли к порогу. И сторожа велел кто-то позвать, Прогнать её: нельзя ей теперь к Богу, Таких надо « камнями побивать!» И бабушки шипели, словно змеи, Блудницу вытесняя за порог. А Верка только плакала сильнее; Она-то знала, что ей нужен Бог! А тут в храм заходил отец Евгений. Он был не в духе, на крещение спешил. И в голове крутился рой сомнений, Но на коляску он вниманье обратил. Почувствовал, что в ужас он приходит, Трёхмесячный уродец там лежал… Малыш был слеп, лицо гримаса сводит, Он и головку даже не держал. А Верка вся в слезах пред ним стояла: «За, что мне это? Делать-то мне что?!» И перегаром от неё воняло, Отец Евгений ей ответил: «Есть за что! Всю жизнь грешила, вот теперь расплата. Терпи теперь всю жизнь, теперь не ной. Сама во всём ты Верка виновата! Иди, проспись, потом займусь тобой!» А сам конечно не о Верке думал, Крещенье принимал один богач, Он спонсором был, выделил им сумму, Что хватит, на достройку и кумач. У батюшки тут слёзы накатились… Он их неловко с глаз своих смахнул: « В кого, мы люди, нынче превратились? Я этим будто Бога обманул… А Верка мне в глаза с тоской смотрела, Сквозила в них нечеловеческая боль… Но я подумал: Мне какое дело? Грешила, так расхлёбывать, изволь! Прошёл я мимо Веркиного горя, Дела церковные важнее для меня. Конечно, пожалел об этом вскоре, Ведь совесть жгла меня сильней огня. Тогда же Верка молча развернулась. А безысходность её гнала в пустоту… Придавленная будто, обернулась, И взгляд последний бросила Христу… Ей вслед неслось: «Удумала, глядите, Припёрлась пьяной в храм, иди, проспись!» Не знаю, что подумал наш Спаситель? Но мы – то думали: « Сама избрала жизнь». 4. Я посмотрел ей вслед - ведь не вернётся… Но, мне тогда было совсем не до неё, Чиновник важный ждать не будет точно! А Верка? Это дело не моё. «Ей нужен Бог, как зайцу кофеварка. И от осинки зря ждать апельсин!» А всё же совесть обличала жарко, Когда я был с собою на один. Всю ночь пекло в груди, душа болела, Не мог уснуть, и матушку позвал, Всё рассказал ей. Тихо посмотрела: «Ты не её, ты Бога обижал. Вот вспомни только, как живя в достатке, Сестра двоюродная сделала аборт, Как уговаривали мы, но без оглядки, Она сказала, что ей жизнь не торт! Ещё знакомая, узнав, что инвалида Родит, не стала рассуждать, Избавилась, лишь плакала для вида, Твердив: « уродов не хочу рожать!» А девочка блудница, не убила. Ребёнка из роддома забрала. Он болен, но она его любила, Она к тебе за помощью пришла… Ей страшно, вот и выпила бедняга, А ты ей про расплату и про грех… Она сама не рада, бедолага, Презрение ведь видит лишь от всех. Девчонка за соломинку хваталась, К Христу, возможно, с покаяньем шла. Молись, чтоб ничего с нею не сталось, От горя, видно, Верка запила… Иди, поспи, с утра ведь на служение, Эх, батюшка! Да ладно, идём спать. У Господа своё будет решение, Он посылать умеет благодать». С утра пораньше в храм тогда пришёл я, А там уже была одна сестра. Её – то знал уж очень хорошо я, Она была благочестива и добра. Всегда при храме что-то помогает, Приходит рано, трудится всегда, Домой её к себе уже не тянет, С тех пор, как приключилась с ней беда. Похоронила сына, потом мужа, От горя она выжила едва, Тогда я ей помог, и Бог ей нужен, Нашёл я подходящие слова. Но это уж история другая. Теперь её о Верке я спросил: « Вы Верку знаете, и кто она такая? Вот я её вчера и погубил…» 5. Ну, что вы? Она спит у меня дома, С Мишуткой – бедолажкою своим. С ней до сих пор была я незнакома, Пока вчера не подошла я к ним. Питание я мальчику купила, У Веры-то пропало молоко, Остаться у себя уговорила, Живёт она от храма далеко. Вчера я за оградой их догнала, Просила Веру выслушать себя, Она грубила очень мне сначала, Но, девушку к себе прижала я. И гладила тихонько по головке, Как раньше сына гладила всегда. Сначала было ей совсем неловко, Но нас смиряет страшная беда. Она, рыдая, громко говорила: «Я виновата, Господи, прости! Как много зла я в жизни натворила, И наказание мне это не снести! Куда ни глянь, везде я виновата! Но мальчик-то страдает мой за что? Я так мечтала по-другому жить когда-то, Мишутку осчастливить своего! А он такой несчастненький родился, Его теперь кормлю я из шприца, Из-за меня таким он в свет явился, И мучиться он будет до конца. Врачи сказали: «Долго не протянет». Кого же буду я тогда любить? Мне это сердце, словно бритва ранит, Зачем же мне тогда на свете жить?! А я ведь изменить всю жизнь хотела!» Обмякла Верка плача на груди. Я ей сказала: « Богу веруй смело, Всё счастье твоё только впереди. Ты девочка, уже всё изменила, Не понимаешь только всё ещё, Прости себя, сыночка ты любила, И дальше продолжай любить его». Прижалась, плакала, ей становилось легче, Ведь девочкой не звал её никто, Всё « потаскухой», иль того покрепче, И в жизни было всё не то, не то! 6. Пошли с сестрой мы к ней домой, до Веры, Присел я к ней тихонько на кровать: « Прости меня, не оправдал доверия, Вчера тебе не то хотел сказать». И Верка, мне такое рассказала, Что ещё долго буду вспоминать, Как родила, как счастье ей сияло, И, как её все стали обвинять. Мол, родила урода, нагуляла! Что он в реанимации умрёт. И, чтоб его в роддоме оставляла, Никто не верил, что она его возьмёт. Другие вон, здоровых оставляют, А «потаскуха», вдруг и заберёт! Ругали, что «таких вот», нагуляют, А потом плачут, что им жизнь не мёд! Она забрала, провожали молча. Никто за ними даже не пришёл. И некому, хоть ставь здесь многоточие. И вышло как то всё нехорошо. Стеснялась Верка с малышом в двор выйти, С коляскою гуляла по ночам, Ей было страшно, и хотелось выть ей, Казалось, помогали ей сто грамм. Она ведь раньше не пила нисколько, Теперь же слёзы падали в стакан, На мальчика смотреть ей было больно, И сердце её плакало от ран. Хотела выйти с сыном из окошка, Жила-то на девятом этаже. Но жалко было сына, он-то крошка, Ещё не жил, а умирать уже… Ей это сделать что-то не давало, Она его любила, как могла, Закутывала крепко в одеяло, Кормила из шприца и берегла. А я сидел, смотрел и видел чудо! Вот грешница лежит передо мной, Я за неё теперь молиться буду, Она теперь в глазах моих герой! Прожённая, пропащая лишь с виду, А сердце золотое у неё, Простила всем давно свою обиду, Ребёнка так любила своего! Мы все такие чистые, святые, Пропащих научились презирать, А чувства эти только наносные, Она вот смелая, не побоялась, «ношу» взять. Вот так и ошибаемся мы в людях, Под внешней грязью, есть порой сердца, Которые, у Бога в первых будут, И впереди нас встанут у Творца! И вспомнил я духовника из Лавры, Как он учил всех грешников любить: «Сначала полюби, а учи завтра, Тогда с Христом научишься ходить. Тогда и не казённые, слова ты скажешь, И мимо человека не пройдёшь, И выход правильный тогда ему укажешь, Научишь, отличать от правды ложь». 7. На следующий день пришли к ней сёстры. Я им историю всю эту рассказал. Они то на язык лишь были остры, Теперь же Верке каждый помогал. Ей ползунки и памперсы купили, С ребёночком ходили погулять, Не обвиняли Верку, а любили, И стала Верка будто расцветать. Ребёнка часто на руках держала, И целовала в личико его, В слепые глазки нежно целовала, Ей больше и не нужно ничего. Она была любима и любила, Святая дева, любящая мать, Часами на руках дитя носила, Но, продолжал ребёнок угасать. Он умер в десять месяцев от роду. А Верку скорая в больницу увезла. Возможно, Бог ей предлагал свободу, Но, позже в Храме утешение нашла. Готовила обеды, убирала, И бегала на кладбище всегда, Любить она ребёнка продолжала, Но всё - таки срывалась иногда. Да много лет теперь уж убежало, И много было всякого у нас, Но Верка, мне на деле показала, Что все мы можем согрешить в свой час. И много с нами всякого случилось, Уже с десяток лет с тех пор прошло, Но и над Веркою теперь Господня милость, С ней чудо всё-таки произошло. - «А где она теперь? Что с нею стало?» - «Да замужем! Ты видела её, Она варениками нас на праздник угощала, Теперь-то с ней всё очень хорошо!» Её взял из соседней церкви дьякон. Не посмотрел на прошлое её. Он был вдовец, с тремя детьми, однако, А Верка матерью им стала, вот и всё. Хорошей матерью, заботливой и доброй, Теперь у них счастливая семья! И дьякон на служенье всегда собран, Их, часто навещаю теперь я. ************** Я вспомнила ту женщину - красива… Такая тихая и мирная она. Её любовь ведь сделала счастливой, Теперь она семье своей нужна. ************* А как же просто погубить нам душу, Пройти лишь мимо… страшно, ты поверь. Я больше своих правил не нарушу, И никому не укажу на дверь. У самого пропащего бродяги, Есть Божия, бессмертная душа… Помочь нетрудно каждой бедолаге, Лишь мимо не пройти бы нам спеша. Согреть, обнять, поплакать с нею вместе, Увидеть сердце, просто полюбить. Ведь этого и ждёт Отец Небесный. И это значит, перед Ним ходить! Любовь меняет всё! Жизнь, мир и судьбы. Она всё может! Ведь наш Бог – любовь! Нам в жизни никого не оттолкнуть бы, Любовь Христа, основа всех основ! 20.07.19. Бондаренко Любовь.