|
Должно быть что-то еще! |
Сид Рот и Ирэн Харрелл |
|
Глава 5. В самом центре
Я значительно вырос в собственных глазах, когда близко подружился с Джони Спилбергом. Джони был на пару лет старше меня, но я хорошо его знал, поскольку его мать и моя мать были лучшими подругами. У Джони были все достоинства, которых не хватало мне: он прекрасно танцевал, был ловким атлетом и имел хорошую репутацию среди женского пола. Джони был членом отделения Вилнера ассоциации AZA - еврейского братства, существовавшего в нашей школе. Он сказал мне как-то, что я тоже мог бы стать членом этой организации.
Я хотел стать ее членом, поскольку считал, что тогда у меня автоматически появятся новые друзья, я стану популярным и, конечно же, буду принимать участие во всех вечеринках AZA.
На первом же собрании, куда я был приглашен, мне пришлось стоять в центре круга, образованного членами братства, которые задавали мне кучу разных вопросов. Я старался давать достойные ответы, чтобы произвести впечатление человека знающего, в особенности, отвечая на вопрос, почему я желаю вступить в Вилнер. Я им выдал что-то очень возвышенное, мол много наслышан о такой всеми признанной организации, как Вилнер, и что хотел бы пополнить собой ее ряды, и что надеюсь внести достойный вклад и т. п. Это была чистой воды ложь, но они, казалось, остались удовлетворены ею. Я даже заметил, как у некоторых из них сами собой задрались носы, настолько они остались довольны моей лестью. Их улыбки заставили меня подумать, что они были довольны и мной. Но по мере того, как во мне росла уверенность, мои ответы начали давать сбои, и к следующему вопросу я оказался абсолютно не готов. Когда меня спросили, что я думаю о девушках, я оказался не в состоянии дать учтивый, гладкий и умный ответ. Я им ответил с наивностью второкурсника: "А что, все нормально".
Вся комната просто рухнула со смеху. Я вспыхнул миллионом оттенков красного и пурпурного цветов, что заставило их разделиться при принятии окончательного решения, но так или иначе я был принят в клуб.
Вспоминая, как они смеялись над моим ответом, я подумал - только подумал - а может мне стоит попробовать себя в шоу-бизнесе в качестве комедианта, подобно моему дядюшке Джею Джейсону, который работал в ряде ночных клубов.
У меня появилась одна возможность попробовать свои актерские способности, когда я поехал на свой первый съезд AZA в Ричмонде. Там мы играли в покер, рассказывали друг другу грязные анекдоты, а несколько ребят здорово набрались. Я тоже был под мухой, правда не так, чтобы сильно, но достаточно, чтобы чувствовать себя раскованно, и я сделал вид, будто был мертвецки пьян. Я шел, спотыкаясь, по лестнице, орал всякие глупости, падал и т. д. Мои новые друзья долго потом вспоминали, каким сумасбродным я был пьяный в Ричмонде, и я знал, что нахожусь на правильном пути.
АZА давала мне своего рода чувство безопасности и внешнего достоинства до конца школы. Я написал юмористическую сценку, которая имела большой успех, и в конце концов меня назначили даже на какую-то должность. Первый вкус успеха после множества неудач в моей жизни обнадеживал: я посчитал, что то, чего я не добился в школе, я обязательно добьюсь в колледже.
Летом, после того, как я окончил школу и еще не начал учиться на первом курсе Американского университета, я гостил у своей бабушки в Атлантик Сити, где работал на пляже продавцом в киоске. Там я понял, что у меня оказывается есть талант заставлять людей раскошеливаться. Моя растущая самоуверенность делала меня настолько взрослым, что ко мне однажды вечером подошла даже проститутка. Я шел от нее с трясущимися коленками, однако не забыл рассказать своим друзьям все в полнейших деталях, приукрасив их своим богатым воображением.
По тому виду, с которым они меня слушали, было совершенно ясно, что я начал подыматься в их глазах. Один из них сказал мне как-то наедине: "Ты знаешь, Сид, мы в свое в ремя считали тебя самой большой бестолочью в городе. Но ты изменился. Ты все больше ведешь себя, как нормальный парень." Я произвел на него впечатление и знал, что он всем будет об этом рассказывать. И поскольку я вырос в его глазах, я вырос и в своих также.
Еда почему-то вдруг перестала занимать столь важное место в моей жизни. Я наконец понял, что в жизни есть много гораздо более интересных вещей, чем просто все время набивать себе живот. Есть вечеринки, и девочки, и масса других внешкольных мероприятий. Это был совершенно новый мир для меня, и я находился в самом его центре.
Ожидая своей очереди, чтобы пройти собеседование в центре занятости Американского университета, я просмотрел несколько своих рекомендательных писем.
Первое письмо было от декана:
Господия Рот является серьезным, честным и приятным молодым человеком. У него общительный характер и вежливые скромные манеры. Обладает высоким интеллектуальным уровнем. Устойчив во взглядах, пользуется уважением... придерживается высоких морально-нравственных принципов. Рекомендуется на любую работу, к которой он с профессиональной и технической точек зрения пригоден.
Второе письмо было от одного из преподавателей:
Сидней является моим студентом и на своих занятиях зарекомендовал себя с самой положительной стороны. У меня была также возможность работать вместе с ним в студенческих организациях, где любую поручаемую работу он выполнял добросовестно и в срок. Честолюбив, гордится выполняемой работой, успешен во всех своих начинаниях.
И еще одно письмо:
Находился на руководящей должности в студенческом городке, пользуется авторитетом как среди студентов, так и преподавателей.
Читая эти рекомендации, я чувствовал, как каждая моя клеточка источает гордость. Я готов был похлопать сам себя по спине и поздравить за то, что прошел большой путь, будучи в свое время маменькиным сыночком-пухлячком, который не мог даже получить более-менее нормальную отметку без того, чтобы не списать, который во время конфликтов был не в состоянии даже сам себя защитить. Теперь же я был стройным, авторитетным, без пяти минут выпускником университета с основной специальностью по общественным связям. Весь мир лежал у моих ног.
Я выбрал общественные связи в качестве своей специализации еще когда учился на первом курсе, слабо представляя себе, что означает этот предмет, лишь потому, что кто-то сказал мне, что это самая легкая специализация. Тем не менее, это оказалось именно то, что мне было нужно. Мои собственные общественные связи значительно окрепли, мое имя было у декана в списке лучших студентов, я был председателем большой студенческой организации, моя общественная жизнь была в самом апогее, и мои родители купили мне новенький Шевроле в качестве награды за мои успехи. Но самое главное, на последнем курсе я получил стипендию Гловера.
Я стал, наверное, на десять футов выше, когда секретарь пригласила меня войти, и я широким шагом вошел в кабинет, чтобы пройти собеседование с представителем одной очень известной портовой фирмы Нью-Йорка. На мне был новый с иголочки костюм, туфли были начищены до зеркального блеска, кроме того я отлично загорел во Флориде, где провел каникулы перед своим последним семестром в университете, и плюс под мышкой я держал свои необыкновенные рекомендательные письма. Мне сказали, что работу в той фирме заполучить будет далеко не просто. Но я был уверен, что смогу это сделать, если только захочу.
Несколько позже начальник по вопросам трудоустройства сообщил результаты собеседования.
- Тебя не приняли, Сид. Жаль, конечно. Представитель фирмы сказал, что ты ведешь себя, будто весь мир тебе что-то должен. Он сказал, что ты, наверное, поменяешь две-три работы, прежде чем поймешь, что мир не вращается вокруг тебя.
Я был сражен этой новостью. Но я понимал, что мой собеседник внимательно наблюдает за моей реакцией, и потому лишь фыркнул что-то об их тупости, развернулся и ушел.
То, что тот человек сказал, еще окажется ошибкой века, Тем не менее я достаточно быстро оправился от этого шока, решив для себя, что у того человека просто что-то с головой. Он, наверное, завидовал, что я молод и что "все при мне", в то время как он катится под уклон, и у него уже все было позади. Он, наверное, возьмет на работу какого-нибудь старого хрыча, думал я, чтобы всегда чувствовать свое превосходство, услаждая этим свое собственное больное "я". Но то, что сам я именно этим и занимался, я знать не желал. Я был сам себе "господином".
После того, как я логично объяснил себе свой провал с Нью-Йоркской фирмой, мое чувство самоуверенности стало еще большим, чем когда-либо, и в конце концов, я нашел работу по специальности в сети универмагов в Рочестере, штата Нью-Йорк. Я распрощался со своими родителями и отправился зарабатывать свой миллион и покорять мир.
В течение первых нескольких дней все шло нормально на моей новой работе. Но потом в Рочестер приехал проверяющий просто посмотреть, как там идут дела. А именно в это время у нас в делах была запарка. Все в офисе срочно занимались сортировкой и сшиванием материалов, предназначенных для распространения.
В офисе этим занимались все, даже мой начальник и начальник моего начальника, чтобы выполнить работу в срок. Но меня подобное занятие абсолютно не прельщало, и потому, собрав несколько пакетов, я вернулся за свой стол и нашел более интересную работу, чтобы занять свое драгоценное время.
На следующей неделе мой непосредственный начальник вызвал меня к себе в кабинет. Он сказал безо всяких вступлений:
- Сид, помнишь, как на прошлой неделе все, кроме тебя, занимались сшиванием материалов?
- Да, - сказал я, с интересом ожидая, что он скажет дальше.
- Мне очень неприятно это делать, но мне дали указание тебя уволить.
В отличие от меня мой начальник всегда выполнял то, что ему говорили.
От возмущения у меня не нашлось слов. Это был тот же случай, что и с раковиной в мастерской моего дядюшки. Мой начальник понял, что я посчитал сшивание материалов грязной работой, которая была ниже моего достоинства. Я все-таки был Сид Рот, один из лучших выпускников Американского университета с такими замечательными верительными грамотами! Неужели они и в самом деле думали, что я буду заниматься сшиванием каких-то материалов? Любой ребенок безо всякого образования мог бы это сделать!
Не успел я подать заявление об уходе, как меня уволили. В универсальных магазинах Рочестера не было места для человека с моим отношением к делу. Итак, моя карьера началась с работы, на которой я не продержался и двух месяцев.
Я вспомнил слова того человека из портовой фирмы, что я поменяю две-три работы прежде чем пойму, что мир не вращается вокруг меня? Ха! Я им еще покажу.
Вернувшись домой, я заявил своим родителям, что уволился для того, чтобы продолжать свое образование на юридическом факультете университета имени Джорджа Вашингтона.
Честно говоря, я не хотел учиться на юриста, но мне надо было как-то спасать свое лицо, и это, мне казалось, был неплохой ход. Кроме того, профессия юриста, из того, что я знал, была достаточно прибыльной. Быть может, свой первый миллион я заработаю как Сид Рот, адвокат-поверенный.
Мой отец был просто счастлив. Он отвел меня в один из самых фешенебельных магазинов города и купил мне четыре новеньких костюма - в консервативном вкусе: с твердым воротником и в тонкую полоску - именно такие, какие носят молодые преуспевающие адвокаты. Я был самим олицетворением процветания. Мой отец всем рассказывал о том, как хорошо я учился в университете и вот теперь скоро стану богатым и процветающим адвокатом.
Только не все было так просто.
Учась в колледже, я заметил, что нет ничего такого, чего бы я не мог выучить, если много работал. Что же касалось моей новой учебы, то хотя я и выполнял более-менее все задания, однако уже чувствовал, что некоторые преподаватели поставили на мне крест. И поскольку я ясно предвидел, что все равно все идет к этому, я не стал дожидаться, пока меня выгонят, и сам перестал ходить на занятия. Я решил, что не стоит брать на себя труд ставить в известность руководство факультета о своих намерениях, хотя знал, что это было необходимо для того, чтобы получить компенсацию. Но в конце концов, за обучение платил не я, а мои родители.
Когда моя мать узнала, что я бросил занятия, она позвонила на факультет с требованием о компенсации, но было слишком поздно. Все сроки для выплаты уже прошли. Я же взял все свои новые дорогие книги по юриспруденции и сдал их за бесценок в букинистический магазин, размышляя о том, сколько было угроблено денег. Жаль. Одно утешало, что это были деньги родителей, а не мои.
Все книги