Глава 6. Кротость: путь панны
Часть вместо целого
В пятой главе Книги Деяний записан случай продажи недвижимости. Произойди этот случай в наше время, было бы сделано совсем другое заключение. Если бы какие-либо современные Анания и Сапфира принесли старейшинам церкви, несомненно, значительную часть выручки от продажи своей собственности, то их, вероятно, похвалили бы и одобрили. Уважение к их духовности резко бы возросло. Анании могло бы быть обеспечено место в церковном совете или положение старейшины или дьякона.
Но этот случай произошел в другие времена, когда Дух Святой пребывал в таком величии и чистоте, что то же действие, которое в наше время было бы поощряемо, в те дни привело к внезапному осуждению и смерти. Мы можем только подозревать, что Церковь отошла очень далеко от чистоты, силы и упорного стремления к истине, которыми она отличалась сначала. Но есть Бог, Который не изменился и Который намеревается вернуть нас к тому же высокому стандарту.
Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Ио Петр сказал: "Анания? для чего ты допустил сатане вложить в сердцетвое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу". Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех слышавших это. — Деян. 5: 1-5
Анания и Сапфира, вероятно, принесли внушительную сумму. Их грех был не в том, что они были скупыми, но в том, что они выдали часть, хотя и большую, как целое. Мы могли бы спросить себя: "А что же они в действительности сделали неправильно?" Б конце концов, если я даю большую сумму, разве это фактически не то же самое, что отдать все, что есть? Ведь я оставляю только маленькую часть для себя, так что не будет ложью сказать, что я отдал все. Это выглядело бы так, как если бы я положил в корзину приношений всю сумму, которая у меня была. Если бы кто-то в моей церкви, видя мою щедрость, решил, что я отдал все, что у меня было, то было бы законничеством и дотошностью подойти и поправить его. Как бы то ни было, по сравнению с тем, что приносят в церковь другие, моя доля действительно равна приношению всего. Ее можно считать всей суммой. Это логика действий Анании и Сапфиры. Они были не последними христианами, которые представляют часть как целое и оправдывают то, что позволяют ей таковой казаться! Но Петр не основывался на такой логике. Он различил Духом Святым, вывел на свет ложь Анании и Сапфиры и противостал ей. Они смогли обмануть только самих себя, но не Духа Святого. Анания и Сапфира были не только лжецами; они были также ворами. Каждый лжец — вор, потому что каждая ложь — это путь к приобретению того, что не принадлежит ему по праву.
Великая благодать и чистосердечность
Непосредственно перед историей об Анании и Сапфире в Библии описана церковь, в которой
...у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее... Не бы ло между ними нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, при носили цену проданного и полагали к ногам Апостолов... — Деян. 4:32,34-35
Церковь в Иерусалиме была чистосердечной, и одним из последствий этого было то, что "...Апостолы же с великой силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их" (Деян. 4:33). Анания и Сапфира жили среди такой церкви. Они видели изобилующую благодать, радость, силу единства, которые переживали люди, отдающие все. Они желали великой благодати для себя, но не увидели связи между такой благодатью и чистосердечностью тех, кто переживал это. Они видели Варнаву и других, пришедших и положивших свои дары у ног Апостолов. Они сделали то же самое, но только с виду, только внешне. Они стремились получить силу, и радость, и благодать от приношения только части вместо целого.
Нам нужно спросить себя, отличаются ли наши поступки от того, что делали Анания и Сапфира? Стремимся ли мы к великой благодати и силе, ожидаем ли ее, когда отдаем себя Богу только частично, заявляя, что отдаем себя полностью? Мы все хотим великой благодати, глубокого утешения, близкого общения, понимания и хождения во всем, что дает истина, но мы хотим этого ценой признания истины только в словах или доктринах. Мы хотим говорить истину, но не быть правдивыми, обладать истиной, но не быть послушными ей. Мы приносим нашу частичную, ограничивающуюся словами истину и кладем ее у ног апостольского стандарта, желая, чтобы нашу часть приняли как целое! В конце концов, действительно ли наше ортодоксальное, евангельское, фундаментальное, пятидесятническое утверждение намного весомее чем утверждения такого большого количества других христиан? Возможно, мы оставили маленькую часть для себя — право преувеличивать время от времени, иногда лгать во благо, казаться тем, кем не являемся. Ведь никто не совершенен, и требование ходить в истине — это законни-чество, в конце концов. И так объяснения, часто не соответствующие истине, остаются с нами точно так же, как и с Ананией и Сапфирой.
Действительность такова, что если мы провозглашаем себя мужьями и женами истины, но в глубине души оставляем за собой право быть неискренними и оправдываем маленькие компромиссы и лицемерие, то это значит, что мы представили часть как целое и замыслили в сердце солгать Духу Святому. Иаков писал, что нарушивший одну заповедь нарушил весь закон (Иак. 2:10). Решиться допустить один обман — значит осквернить всю истину. Быть правдивым на девяносто девять процентов и выставлять это как полную правду — значит лгать целиком.
Если истина не полная — она совсем не истина. Человек, принимающий большую часть истины, не обязательно ближе к ней, чем тот, кто вовсе ее не принимает. На самом деле он может оказаться гораздо дальше. Это видно на примере того, как далеко готовы неверующие зайти в своем признании сущности Иисуса. Они думают, что делают нам большое одолжение, соглашаясь считать его великим пророком, учителем и нравственным примером,— и мы хлопаем в ладоши, радуясь такой "открытости". Как легко мы приходим в восхищение, видя таких людей, якобы близких ко спасению! В конце концов, они ведь приняли 90% истины! Ну как же так: с их интуицией, с их способностью видеть так много духовных истин — они все еще враждебны истине? Сколько христиан чувствуют себя робкими и глупыми в присутствии такого "искателя истины", неспособными настоять на последней, пропущенной части. "Конечно же, такой человек и вправду христианин, как и я. Конечно же, его часть такая большая, почти целое, действительно равна целому". Все эти смущения и сомнения постигнут нас в том случае, если мы все еще не поняли природу истины. Утратив или никогда и не имев привычки требовать полной истины от самих себя, мы будем колебаться и отступать.
Принятие полной истины
Истина заключается в том, что признавать Иисуса пророком и учителем и при этом отказываться принять всё, что Он сказал о Себе — значит полностью отвергать Его. И нечему тут радоваться, а впору бить тревогу, ибо частичная истина вместо полной — это ложь и ужасный обман. Кто-то, видите-ли, так любезен, что готов признать за Иисусом массу достоинств и вознести Ему "большую часть" подобающей хвалы. Но не всю. А дело-то именно в этой "опущенной" части!
Это та последняя доля истины, которая определяет наше отношение к истине. Писание, которое оскорбляет нашу гордость, которое идет вразрез с нашим собственным пониманием и которое, вероятно, оскорбит других, имеет наибольшее значение. Если мы принимаем это последнее утверждение, то именно оно — и ничто иное — окончательно и бесповоротно отдает нашу жизнь во власть Богу и определяет в ней все. Да, я верю всему, чему учит Писание, кроме... кроме учения об аде, или суде, или власти. Да, я верю, что Бог справедлив и всемогущ во всех Своих деяниях... исключая эту трагедию или личную потерю. Я буду благодарить и восхвалять Его во всех обстоятельствах, исключая это. Истоки веры, любви, господства зависят не от веры, любви или смирения, которые нам легко отдавать, но от части, которую мы чаще всего склонны оставлять для себя.
Петр сказал Анании: "...Ты солгал не человекам, а Богу" (Деян. 5:4). Кому, как мы думаем, мы лжем, когда отдаем себя частично и преподносим это как целое, полное, когда поклоняемся частично, молимся частично, верим частично? "Услышав сии слова, Анания пал бездыханен, и великий страх объял всех, слышавших это" (Деян. 5:5). Когда Анания услышал "сии слова", величина обмана уничто?кила его, "Ты солгал не только мне, ты обманул не только себя самого. Разумность твоих объяснений, твоя самоправедность, твоя гордость основаны на том, что ты любишь истину и в то же время отказываешься принимать все, что сказал Бог. И это ложь против Самого Бога". Кажется ли нам наказание, сошедшее на Ананию и Сапфиру, слишком жестоким, слишком строгим? До тех пор, пока мы не осознаем величину их греха — и нашего собственного, их наказание будет оставаться оскорблением и загадкой для нас. Анания и Сапфира никогда не отвергали Христа, пришедшего во плоти. Они никогда не отрицали Его телесное воскресение. Они никогда не противоречили ни одной доктрине веры. Однако за свой обман они получили мгновенное наказание. Это осуждение было показателем того, как высоко Бог ценит истину. "И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это" (Деян. 5:11). Все они были отрезвлены и укреплены страхом быть также вынесенными и похороненными не только за нарушение общепринятого, но и за предложение Богу части, назвав ее целым.
Страх перед Богом истины
Кто из нас хотел бы видеть Духа Божьего, поступающего так строго с теми, кто потакает обману и полуистинам в нашем поколении, как Он это делал тогда? Б нашем поколении нет "великого страха", который объял церковь в Иерусалиме; нет благоговения и трепета, которые наполняли верующих, стоявших перед Богом, не поощряющим ложь. Закономерно, что в нашем поколении отсутствуют не только высокое почтение истины и святой страх перед Богом истины. Последующие стихи говорят:
Руками же Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса... Верующих же более и более присоединялось к Господу... так-что выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них. Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все. — Деян. 5:12,14-16
Дух Божий был явлен в великой силе через исцеление больных и приведение многих к покаянию в то же время, когда Петр, движимый тем же Духом, противостал Анании и Сапфире. Эта сила отсутствует сегодня и не будет восстановлена до тех пор, пока в церкви не будет восстановлен стандарт истины, который Бог установил вначале, потому что Дух Истины — это Дух силы.
То, что люди не падают мгновенно замертво в наших собраниях, не значит, что Бог потакает нашим обману и лжи. Наказание может быть не внезапным, но не менее верным. "Сладок для человека хлеб, приобретенный неправдою; но после рот его наполнится дресвою (песком)" (Пр. 20:17). Сколько уважения, веселья, авторитета, мира, которые сейчас приносят радость в церкви, обречены на превращение в песок в наших ртах. Эта сладость коротка. Нет Петра, который бросил бы нам вызов. Не боясь Бога, ненавидящего любые формы лжи, мы пренебрегаем истиной. Привычными и как бы уже нормальными стали ложь во спасение, преувеличения, жалкие попытки выдать желаемое за действительное. Все это часто воспринимается чуть ли не как непременные и обязательные черты поведения христиан или нормы христианской жизни. Извращенная логика обмана в конце концов кажется правдой. Если служители Божий, грешащие против истины, не падают замертво подобно Анании и Сапфире, то, должно быть, Бог изменился или истина изменилась со времен книги Деяний? Но действительность заключается в том, что Бог не изменился. Наша ложь до сих пор убивает нас, только более медленно. И мы истощаемся, потому что хлеб обмана, неважно, насколько он сладкий и обильный,— это ненастоящая пища.
Каждая ложь — это акт удивительной самоуверенности. Что должно быть в моем сердце, чтобы верить, что Бог не заметит мой обман? Я должен превознести свои собственные мудрствования над Духом Божиим. Каждая ложь — это превозношение себя над истиной, над тем, кому солгали. Я не могу лгать кому-то и продолжать относиться к нему как к большему или хотя бы равному. Сам акт лжи возносит меня над обманутым; это унижает его в моих глазах. Солгав Духу Святому, Анания и Сапфира вознесли себя выше Бога.
Неудивительно, что Петр затем сказал Анании: "Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому?.." (Деян. 5:3). Дьявол — лжец от начала и отец всякой лжи (Ин. 8:44). Он также отец гордости. Его падение было актом самопревознесения, высшей самоуверенности в вознесении себя до уровня Самого Бога. Его гордость была сама по себе ложью, попыткой быть больше, чем он есть на самом деле. Гордость и обман были связаны друг с другом от начала. У них общая природа, общий источник. Ясно же: чтобы лгать не кому-нибудь, а самому Богу, сердце Анании должно было наполняться не кем-нибудь, а самим сатаной.
Корень каждой лжи в отце лжи
Ложь Анании показала присутствие и работу духа лжи в его сердце. Корень и вдохновение каждой лжи в отце лжи. Но действие этого духа никоим образом не оправдывает Ананию. Б следующем стихе Петр спрашивает: "Для чего ты положил это в сердце твоем?.." (Деян. 5:4). Сатана наполнил, а Анания положил. Анания не был невинной жертвой, но полным и близким соучастником. Он приветствовал обман, он по своей воле согласился с ним. Анания и Сапфира были не более невиновны, чем Адам и Ева в раю, когда пришел змей и предложил им первую ложь: "Бы не умрете". И они сорвали и ели плод, обещавший возвышение и равенство с Богом.
Каждая ложь — это самоутверждение, превозношение себя до уровня творца истины, самого Бога. Это, таким образом, от сатаны, это вызов Богу. Гордость и самоуверенность привлекают и притягивают к себе отца лжи. Земля обильно удобрена разумными объяснениями и оправданиями: "Это ради служения", "Мы играем на чувствах и преувеличиваем наши нужды, чтобы найти финансы, но это оправдано, потому что это для Божьего дела", "Люди должны уважать своих пасторов и лидеров. Мне нужно казаться более помазанным и святым ради них". Если сердце заполнено такими аргументами, только вопрос времени, когда может зародиться любой вид лжи. Сатана приходит в такое сердце и находит предоставленную ему возможность.
Характер Царя
Когда дьявол пришел к Иисусу, он ничего подобного не нашел в Нем. Иисус был полностью истинным. Б Нем не было ничего, что могло бы принять и питать ложь. Не было желания преступить границу истины или другие границы. Это подчинение ограничениям, которые Бог дал,— и есть истинное смирение и суть хождения в истине. Иисус был истиной, потому что Он был также совершенно и истинно кроток.
Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя... Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек.— Фил. 2:3,5-7
Эти стихи описывают тайну воплощения Бога в человеческую плоть. Они применимы ко всем нам, ведь мы тоже называемся сынами Божьими. Как сыны Божьи мы подвергаемся искушению превозноситься и надмеваться, извлекать из своего сыновства выгоду, преувеличивать собственную значимость, поэтому нам нужно постоянно помнить, каков наш Царь и каково Его Царство.
Иисус уничижил Себя и никогда более не превозносился. "...И по виду став как человек, смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной" (Фил. 2:7-8). Его смирение не было частичным. Оно было полным и совершенным, он не стал защищаться, не заботился о том, как сохранить доброе имя и авторитет, не пощадил Себя, перенес невыносимую боль отвержения и непонимания. Он был праведным и смиренным до конца. Б Его сердце не могло угнездиться никакое чувство самосохранения или превосходства, Он не помышлял в сердце своем, "как много полезного для Бога" Он мог бы еще сделать на земле, и даже уныние, испуг, разочарование, которые Он ясно видел на лицах Своих последователей, не могли заставить Его спасать Себя. Позор и унижение креста были последней проверкой, усовершенствованием Его смирения и запечатлением Его образа. Павел пишет: "Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе" (Фил. 2:5).
Как мы и этот мир сможем узнавать людей, живущих во всей истине Евангелия? Как люди узнают, что мы на самом деле 'Царские наследники", настоящие дети Царя? Ну уж не глядя на то, как высоко мы себя превозносим, в каких грандиозных архитектурных сооружениях мы собираемся или какого размаха и благосостояния достигло наше служение.
Верный признак того, что мы в истине и в Том, Кто истинен,— это то, что в нас те же чувствования, что и в Нем. Не стоит хвастаться тем, что вы вместили всё Евангелие целиком, если у вас есть только малая часть образа Того, о Ком это Евангелие.
Смирение: подчиниться хотению и действию Божьему
"Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию" (Фил. 2гЗ). Если я изгоню из сердца своего эти два побуждения моих поступков и дел, то сердце мое будет чисто, ибо ложь и обман больше не найдут в нем почвы для произрастания. Но как же мне этого добиться, когда искушения любо-прения и тщеславия так постоянны, коварны и сильны? Неудивительно, что Павел продолжает: "...Со страхом и трепетом совершайте свое спасение" (Фил. 2:12). Б расширенном переводе это звучит так: "...Совершайте — развивайте, приводите к цели и полностью завершайте — ваше личное спасение с почитанием, благоговением и трепетом без самообольщения, т.е. сосредоточенно и совестливо, бодрствуя против искушения...".
Требование праведности, если правильно его понимать,— это всеобъемлющее требование. Еще более беспрекословное требование смирения, смиренного сердца Христова — это та почва и то основание, на которых только и возможна праведность. Кто хоть на миг осознал коварство своего эгоизма и гордости и прочувствовал настоящее значение и цену истины, переполняется благоговейным страхом. Этот страх и трепет открывают нам духовное зрение, чтобы мы могли вовремя увидеть знак "STOP", увидеть самих себя в "зеркале" Духа — каждый жест, каждую интонацию, каждое выражение лица! — не проявляют ли они дух любопрения и тщеславия, дух гордости и эгоизма?
"...Со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению" (Фил. 2:12-13).Знание того, что это Бог в нас вызывает и совершает то, что удовлетворяет Его, должно вызывать у нас еще больший трепет. Но трепет, который производит это знание, не похож на тот, который парализует и приводит в отчаяние. Знание о Божьем благоволении — это не только глубочайший источник трепета, но и глубочайший источник надежды. Если Дух Истины дает нам все необходимое, чтобы быть праведными, то Дух Христов — Бог в нас — дает все необходимое, чтобы быть смиренными. Но Божье обеспечение скрыто от тех, кто все еще полагает в своем сердце, что не нуждается в нем. Для тех, кто все еще считает, что собственными силами и благими делами он может достичь подобия Христа, даже Его смирения, и развить ум Христов, тот остается слеп к Божьему обеспечению. Полагать, что можно самому достичь смирения,— верх самомнения. Попытка подражать уму Христа собственными силами полностью проистекает от гордости и является самой тщеславной и богохульной ложью, исходящей от превозношения себя и неправильного представления смирения как цели, которую нужно достичь. Это все — следствие неспособности понять, что в состояние смирения человек может быть приведен только Духом Божьим.
Кто способен к сему?...
Божье обеспечение уготовано человеку, который восклицает вместе с Павлом: "...Кто способен к сему?" (2 Кор. -2:16). Осознание того, что именно Бог дает нам желания и действует в нас, одновременно творит как страх и трепет, так и совершенное смирение, которое делает нас свободными, чтобы мы стали истинными. Истина заключается в том, что мы не можем это делать сами. Нужен Бог в нас, чтобы делать нас похожими на Христа, делать нас истинными. Окончательное спасение от тирании своего "я" приходит с откровением, что мы не можем сделать себя смиренными и истинными. Мы должны только чистосердечно желать и ожидать этого. Мы не можем ни сберечь себя, ни совершенствоваться, а что может больше смирять и быть более истинным, чем это?
Мы хотим восставать, восходить, подниматься, но почти неспособны осознать, что Божья стезя к высотам, к которым мы стремимся,— единственная, всегда ведущая вниз. Осознание того, что Бог в нас, делает нас истинными, кроткими, смиряет наши души. Иисус пришел с небес на землю, от божественности — к омытию ног Своим ученикам, к Иордану, к крещению, к позору, отвержению, немощи, публичной и унизительной смерти. "Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени../' (Фил. 2:9).
Каждая ложь — это самопревозношение. Гордость способна только подниматься вверх. Если мы должны стать истинными, то нам нужно приготовиться к необходимости сойти, а не взойти, во всю истину.
Нисхождение предшествует восхождению
"А "восшел" что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли? Нисшедший, Он же есть и восшедшнй превыше всех небес, дабы наполнить все" (Еф. 4:9-10). Б божественной экономике то, что восходит, должно прежде низойти. Всякий, кто входит в истину Божью любым другим путем — вор. Бы не можете перелезть через стену. Бы не можете достичь божественной истины, рассчитывая на свой ум, глубокие переживания или духовный опыт. Уже сама попытка сделать это — неопровержимое доказательство того, что можно стремиться приобрести истину вместо того, чтобы любить ее. Любящий истину влеком к ней и входит вратами смирения, слышит голос своего Господина и следует за Ним. Он водим Духом Христовым во всей истине по пути нарастающего смирения. У законно вошедшего в истину и пребывающего в ней не будет недостатка в откровениях и переживаниях, которые могут удовлетворить самый острый ум и самую чувствительную душу. Но они становятся благими и чистыми только через смирение. Обладание тем же самым разумом, который был у Христа — это начало и конец истинности.
Триумфальный въезд Иисуса
Иисус совершил еще одно нисхождение, описанное в Библии и известное как триумфальный въезд в Иерусалим. Слово "триумфальный" внушает мысль о кавалькаде машин, блестящих полированным хромом, длиной в километр, с эскортом из мотоциклов, развевающимися флагами и всеми атрибутами пышности и величия. Но Иисус въехал в Иерусалим на осле, спустившись с горы Елеонской. Осел был так молод, что еще никто никогда на него не садился. Представьте себе эту нелепую картину: качающаяся фигура, дергающаяся и останавливающаяся, молодой осел со взрослым мужчиной на спине, ноги Иисуса, едва касающиеся земли. Это был Царь, въезжающий в Иерусалим. Ни золота, ни роскоши, ни труб, ни носилок, которые несут рабы. "Всё же сие бы-ло,- комментирует Матфей,— да сбудется реченное через пророка, который говорит? "Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной" (Мф. 21:4-5).
Первой реакцией людей была великая радость, как и сказал пророк Захария (Зах. 9:9). "И предшествовавшие и сопровождавшие восклицали: осанна! благословен Грядущий во имя Господне! Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида!" (Мк. 11:9-10). Но люди вели себя так недолго. Вскоре Иисус плакал над Иерусалимом, отвергающим Его и Его Царство, отказывающимся от Божьего утешения и не оставляющим себе надежды, Иерусалимом, обрекшим себя на опустошение и осуждение. "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе!.. Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: "благословен Грядущий во имя Господне!" (Мф. 23:37-39).
Жаждать Его кротости больше, чем Его силы
Наш ответ Богу и Его Духу не изменился и сейчас. Сила и радость Духа — первое, что мы замечаем и на что отвечаем. Мы спешим воскликнуть: "Осанна!",— но не стараемся понять, что значит образ смиренного молодого осла, которого искал Господь и которого Он избрал для въезда в Иерусалим. Лишь погодя мы начинаем осознавать, что тот молодой осел был не случайной, необязательной деталью, а неотъемлемой частью въезда Царя. Он может войти в Свою Церковь или мир только благодаря самому совершенному смирению. Такова Его природа, таково само Его имя. Сегодня Бог так близок, что можно буквально слышать слова Духа Святого, взирающего на современный Иерусалим и повторяющего слова Иисуса: "Не увидите меня в первоначальной силе, и славе, и правде прежде, не?кели вы скажете: "Благословен грядущий не с почестями, но в унижении, не в надмении, но в смирении, верхом на молодом осле — во имя Господне". Если мы хотим принять Дух Господень в силе, не мерою, мы должны призвать Его, возжелать Его и почтить Его, жаждать Его смирения больше, чем Его силы. Если мы не призовем Его и не смиримся, то нас ожидает печальное будущее; наш дом останется забытым и заброшенным.
Как такой Дух Христов собирается прийти в мир, безмерно жаждующий действительности и истины? Ему необходимо тело, в котором Он будет пребывать; Ему нужны плоть и кровь, чтобы передавать Дух Иисуса. Мы были слишком заняты, украшая себя всевозможными богатствами этого мира. Мы полагали, что Он хочет видеть свою Церковь уверенной в своей силе, способной соревноваться с миром и превозмочь его в умении отстоять себя, в великолепии и богатстве. По Он ожидает совершенно иную Церковь, совершенно другое тело, для того чтобы ввести Его в Свое Царство и в мир; Церковь, больше похожую на тихого молодого осла. И мы, и мир не увидим Его снова, пока не решимся быть такими.
Если гордость и надменность — сердце лжи, то смирение — сердце истины. Ложь неотделима от гордости; она может жить и выражаться только через самоутверждение, самоугождение и самопрославление. Дух лжи ищет тело, соответствующее его природе. Оно надменно и самоуверенно. Дух Истины не может пребывать в таком теле и благословлять его. Ученики приняли Дух в полной мере, потому что они пребывали в смирении и истине. Этот закон не изменился и никогда не изменится. Все благие дары сходят с неба на тех, кто достаточно смирен, чтобы принять их. Если мы терпеливо ожидаем, верно служим нашему Господу, исполняя все Его требования к нашей земной жизни, если мы подобны молодому ослу, привязанному на пути Господа на Голгофу, то Иисус будет знать, где мы находимся, и в нужное время призовет нас, и освободит, и сойдет на нас, в нас и с нами в Свое Царство.
Новый Иерусалим
И наконец, Писание изображает еще нечто, сходящее свыше.
И я... увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего... И пришел ко мне один из семи Ангелов... и сказал мне; пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. И вознес меня в духе на "великую н высокую гору, и показал мне великий город, святой Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как-бы камню яспису кристалловидному... а город был чистое золото, подобен чистому стеклу... Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и
Агнец, И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец. Спасенные народы будут ходить во свете его... И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни. — Отк. 21:2,9-11,18,22-24,27
Последнее видение Церкви, данное в Писании — это город, в котором каждый камень точно соответствует другому и который чист, как кристалл, без малейшей тени или дымки. Свет течет через такую Церковь без преград, без искажений. Она полностью видима для мира не потому, что возвысила себя, не потому, что овладела искусством общественных отношений и средствами информации, но потому, что что она прозрачна, истинна и исполнена светом.
Она не нуждается в естественном свете. Слава Божия — ее освещение. И светильник, в котором и через который этот свет сияет,— Агнец Божий, Который сидит на троне и наполняет Церковь живым светом. Свет Церкви, которым будут ходить народы, приходит благодаря смирению Христа. Ничто нечистое, ничто мерзкое, никакая ложь не могут войти туда. Никакой камень, преломляющий свет на себя, старающийся обладать светом, контролировать и использовать свет или исправлять и приспосабливать его к своим собственным целям, не может быть частью этого города. Невеста Агнца — без пятна или порока. Она свободна от всякого лукавства. Она смиренна, она истинна. Она — слава Христова, Который есть слава Божия и свет народам. Все это Бог строит камень за камнем, и Он будет продолжать это до тех пор, пока не посмотрит вниз на нас и не возрадуется, видя Своих детей, ходящих в истине. Наше предназначение — быть более чем "правильными". Мы призваны быть наполненными светом. Нам нужно устремить наши взоры к этой цели — блестящему городу, сходящему с небес, и искать благодать, данную нам, чтобы стать прозрачными камнями, излучающими свет, славу и истину Божию. Аминь.
Все книги