Глава 10

Немного разочарованная, Бернис вернулась в кабинет Маршалла. Он сидел за рабочим столом, перебирая объявления для очередного номера.

  - Ну, что они сказали? - спросил он, не поднимая головы.

  - Увы! Это был не Бруммель, и, насколько я поняла, мой вопрос был довольно бестактным. Я разговаривала с женой пастора, и по ее тону мне стало ясно, что я задела больную тему.

  - Я краем уха слышал разговор в парикмахерской. Какой-то парень сказал, что они собираются сегодня проголосовать за отставку пастора.

  - Значит, и тут не все в порядке.

  - По крайней мере это не относится к нашему делу, что меня весьма радует. Мы и так слишком далеко зашли, - проговорил Маршалл, просматривая список имен, полученный от Альберта Дарра. - И как только я могу справиться с работой, когда ты мне все время подсовываешь всякую чушь? Берни, знаешь, мне это начинает не нравиться.

Девушка приняла это за комплимент.

  - Ты просмотрел список избранных посетителей Лангстрат?

Маршалл взял со стола лист и с сомнением покачал головой:

  - Что значит вся эта чепуха, пропади она пропадом! "Введение в Сознание и Возможности Богов и Богинь: божественность человека,  ведьмы, колдуны, Священное Медицинское колесо, действие магических форм и знаков"? Ты шутишь!

  - Читай дальше, шеф!

  - "Пути к Внутреннему Свету: иди навстречу своим духовным богам, зажги свет внутри себя, приведи свое мыслительное, физическое, эмоциональное и духовное состояние в гармоническое единство через гипноз и медитации". - Маршалл прочел еще несколько фраз и вдруг взорвался: - Что? "Как улучшить свою жизнь в настоящем, познав свою прошлую жизнь и будущую?"

  - А мне особенно понравилось там, внизу: "Вначале была Богиня". Лангстрат, вероятно?

  - Почему я никогда раньше об этом не слышал? 

  - По той простой причине, что об этом никогда не пишут ни в университетской газете, ни в курсовых работах. Альберт Дарр дал мне это сам и сказал, что этот лист рассылается, как исключение, особо интересующимся студентам.

  - И моя милая Санди ходит на лекции этой женщины...

  - Так же, как все эти люди из списка. Маршалл отложил лист в сторону и снова взялся за список. Читая его, он только качал головой.

  - Я бы не возражала, если бы кучка глупцов позволяла Лангстрат дурачить себя, - заметила Бернис. - Но ведь это люди чрезвычайно влиятельные! Ты только посмотри: два члена университетского правления, владелец университетской земли, ревизор, окружной судья!

  - И Янг! Осторожный, уважаемый, влиятельный, общественно полезный Оливер Янг. - В памяти Маршалла всплыли картины его 

встречи с Янгом: - Да, да, все правильно, все встало на свои места, теперь мне понятна бессмысленная, странная чепуха, которую я выслушивал в его кабинете. У Янга собственная религия, и никакой он не ортодоксальный баптист, теперь я в этом уверен!

  - Религия меня не интересует, это ложь и тайна, покрытая мраком!

  - И он уверял меня, что совершенно не знает Лангстрат. Я его спросил об этом в упор, и он ответил, что не знаком с ней.

  - Кто-то лжет! - пропела Бернис.

  - Но, надеюсь, у нас в руках будет больше доказательств.

  - Да, думаю, нам предстоит кое-что большее, чем просто встреча с Дарром.

  - Что он говорил о Тэде Хармеле? Ты ведь его хорошо знала?

  - Можно сказать, довольно хорошо. Ты знаешь, почему он бросил работу?

  - Бруммель говорил, что с Тэдом произошла какая-то скандальная история. Но кому теперь можно верить!

  - Тэд это отрицает.

  - Конечно, теперь все говорят все, и все совершенно все отрицают.

  - В любом случае позвони ему. У меня есть его телефон. Он теперь живет где-то по дороге в Виндзор. Похоже, решил стать отшельником.

Маршалл смотрел на гору объявлений, скопившихся на столе и ожидавших его внимания.

  - Ну когда я должен со всем этим разбираться!

  - Э, не велико дело. Если уж я смогла кое-что разнюхать по собственной инициативе, то ты по крайней мере можешь звякнуть Тэду. Сделай это завтра, ведь в субботу у тебя свободный день. Как журналист журналиста, газетчик газетчика, может быть, вы лучше поймете друг друга.

  - Ладно, давай телефон, - вздохнул Маршалл.

Мэри закончила мыть посуду после ужина, повесила полотенце сушиться и прошла в спальню с окнами на задний двор. Там, в темноте, стоя на коленях около кровати, молился Ханк. Она опустилась возле мужа, взяла его за руку, и так, вместе, они полностью отдали себя в руки Господа. Бог должен был явить Свою волю сегодня вечером, и они решили подчиниться Ему в любом случае.

 У Альфа Бруммеля был свой ключ от церкви, и он уже расхаживал по залу, зажигая свет и поворачивая регуляторы отопления. Чувствовал он себя неважно. "Хорошо бы в этот раз они проголосовали как надо", - думал он.

Хотя до собрания было еще целых полчаса, у здания уже стояли автомобили; их было куда больше, чем во время воскресных служении. Сэм Тэрнер, ближайший друг Альфа, помогал своей жене Элен выбраться из большого "кадиллака". Он был фермером, владельцем ранчо, не слишком крупным дельцом, но держался подчеркнуто солидно. В этот вечер он выглядел весьма суровым и решительным, как и его жена. В другой машине приехали Джон и Патриция Колмэн, тихая пара, перешедшая в "Аштон Комьюнити" из какой-то другой большой церкви города. Они симпатизировали Ханку и не скрывали этого. Эти люди прекрасно понимали, что Бруммелю их присутствие на собрании радости не доставит.

Прибывая, члены церкви быстро собирались в кучки - симпатизирующие Ханку и его противники, они тихо перебрасывались короткими фразами, переглядывались между собой, а те, кто должен был подсчитывать голоса, уже сейчас пытались определить, каким будет исход голосования.

Темные тени внимательно наблюдали за происходящим: одни, заняв позиции на крыше, другие, расположившись вокруг здания, а некоторые так и прямо в зале собрания.

Люциус, нервничая как никогда, слонялся рядом с церковью. Ваал-Рафар, который по-прежнему желал оставаться незамеченным, доверил ему это задание, и по крайней мере в этот вечер Люциус мог вернуть себе прежнее влияние. Единственное, что его беспокоило, так это присутствие духов из стана врага - Небесного воинства. Конечно, они как всегда пасовали перед силами Люциуса, но среди них было несколько новичков, которых он никогда не встречал раньше. Ближе всех к церкви, но все же на достаточном расстоянии, Сигна и два его воина стояли на вахте. По приказу Тола они свободно пропускали демонов в здание, но зорко следили за ними, заодно пытаясь обнаружить Рафара. Сами ангелы-часовые и присутствие где-то рядом Небесного воинства действовало на наглых бесов отрезвляюще. Не произошло ни одной стычки, ни одного столкновения, а именно это совпадало с приказом Тола.

Появление в дверях четы Колмэн обеспокоило Люциуса. В былые времена они с трудом справились с нападками Люциуса и их брак чуть было не распался. Когда они сели на скамью, Люциус скользнул вниз и набросился на их нового спутника.

  - Эй ты, что-то я не встречал тебя раньше, - нагло заорал он, привлекая внимание всех других бесов к чужаку. - Откуда ты взялся?

Чужак, европеец Шимон, ничего не отвечал. Он спокойно смотрел на Люциуса, не давая себя запугать.

  - Я хочу знать твое имя! - требовал демон. Чужак не проронил ни слова. Люциус хитро улыбнулся и продолжал наседать:

  - Ты что, глухой? И немой? И так глуп, что тебе сказать нечего?

Демоны вокруг загоготали. Им нравились такие шуточки.

  - Ну-ка, скажи, ты хорошо умеешь драться?

Молчание.

Люциус со звоном вытянул из ножен кривой меч, вспыхнувший кроваво-красным светом. Как по сигналу, все демоны сделали то же. Лязг и звон оружия заполнили помещение, отблески от обнаженных клинков заплясали по стенам. Вооруженные до зубов бесы перекрыли дорогу Божьим посланникам, так что они не могли прийти на помощь своему товарищу, над которым издевался Люциус. Демон уставился на своего могучего молчаливого противника с ненавистью, разжигавшей в его глазах желтый огонь. Вонючий пар вырывался из ноздрей. Он поигрывал мечом, описывая круги перед самым лицом чужака, стараясь втянуть его в драку. Но Шимон только глядел на него и стоял не шелохнувшись.

С диким воплем Люциус взмахнул мечом и разорвал плащ Шимона. Толпа демонов ликовала. Люциус приготовился к сражению, он держал меч обеими руками, приседая и складывая крылья. 

Но перед ним стояла неподвижная статуя в разорванном плаще.

  - Сражайся, ничтожество! - пронзительно визжал Люциус.

Чужак не шелохнулся, и Люциус поцарапал ему лицо. Демоны снова восторженно завыли.

  - Отсечь тебе ухо? Или язык отрезать, если он у тебя вообще есть? - не унимался Люциус.

  - Думаю, пора начинать, - произнес Альф Бруммель, стоя за кафедрой. 

Собравшиеся прервали и без того тихие разговоры. Люциус косо взглянул на чужака, махнул мечом в сторону Небесного воинства:

  - Убирайся к своим жалким трусам!

Молчаливый воин вернулся в конец зала и занял место среди других Божьих посланников позади когорты демонов. Одиннадцать ангелов проникли в церковь, не вызывая особого беспокойства бесов. Трискал и Криони вошли вместе с Ханком и Мэри. Они и раньше часто сидели рядом с пастором и его женой, так что появление ангелов вызвало, как обычно, всего лишь умеренную злобу. Здесь же находился и Гило, огромный и непримиримый, но его демоны не задирали и не осмеливались раздражать вопросами.

Один из вновь прибывших Божьих посланников, крепко сложенный полинезиец, подошел к Шимону и заклеил пластырем царапину на его лице, пока тот чинил свой порванный плащ.

  - Мота, призван из Полинезии, - представился ангел.

  - Шимон из Европы. Добро пожаловать в наш полк.

  - Ты сможешь продолжить дежурство? - спросил Мота.

  - Да, думаю, смогу, - ответил Шимон, наскоро скреплБя края дыры. - А где Тол?

Его еще нет.

  - Демон лихорадки пытался помешать прийти чете Колмэн, а Тол, без сомнения, отбивает атаку бесов на Дастер. Не представляю, как он это делает, оставаясь незамеченным?

  - Он может! - Шимон огляделся вокруг. - А Ваала что-то не видно.

  - Вполне возможно, что мы его вообще никогда не увидим.

  - Да, не советовал бы я ему встречаться с Толом. Бруммель призвал присутствующих к тишине и, стоя за кафедрой, беспокойно вглядывался в лица. В этот вечер собралось больше пятидесяти членов церкви. Предугадать результат голосования со своего наблюдательного пункта он все-таки не мог. Одни из сидящих вблизи кафедры явно были готовы помочь намылить веревку для Ханка, о других можно было сказать с уверенностью, что они не собирались этого делать, но были и такие, чью позицию Альф не мог определить.

  - Я хочу поблагодарить всех, кто пришел сегодня, - проговорил Бруммель. - Нам предстоит обсудить очень неприятный вопрос и 

вынести по нему окончательное решение. Я надеялся, что этого не случится, но мы все заинтересованы в исполнении Божьей воли и хотим только лучшего Его народу. Поэтому давайте начнем с молитвы и предадим остаток этого вечера Его попечению и руководству.  После этого Бруммель произнес настолько смиренную молитву, умолБя Господа о милости и милосердии, в таких благолепных и печальных выражениях, что даже самые сухие глаза увлажнились.

В углу зала с кислым выражением лица стоял Гило, сожалея, что ангелу нельзя плюнуть в человека.

  - Ты чувствуешь силу? - спросил Трискал Шимона.

  - Откуда! - отмахнулся тот. - Да разве в этом зале кто-нибудь молится?!

Бруммель закончил молитву, несколько голосов пробубнили: "Аминь!", и он перешел к делу:

  - Цель сегодняшнего собрания - открыто высказать и обсудить мнения, сложившиеся о пасторе Ханке, чтобы раз и навсегда пресечь всякое злословие и слухи, и закончить собрание всеобщим голосованием. Я надеюсь, что все вы проявите в этом деле сознательность в Господе. Желающих высказать свое мнение я прошу ограничиться тремя минутами. Я дам знать, когда время истечет, но лучше об этом не забывать.

Бруммель посмотрел на Ханка и Мэри.

  - Я думаю первое слово предоставить пастору. Затем ему придется нас оставить, чтобы мы могли говорить открыто.

Когда Ханк поднимался со своего места, Мэри пожала ему руку. Он взошел на подиум, встал позади кафедры, уперевшись в нее руками. Долгое время Ханк никак не мог произнести первое слово, он внимательно всматривался в каждого из присутствующих. Внезапно пастор осознал, насколько любит этих людей, всех до одного. Он видел жесткие лица некоторых из них, но от него не ускользнули боль и те путы, с которыми жили эти люди: соблазны, последствия греха, жадности, их разочарование и противление Богу. В то же время на многих лицах он читал беспокойство за него, некоторые прихожане тихо молились о том, чтобы Бог проявил милосердие и вмешался в происходящее. Прежде чем начать говорить, все мысли, которые его мучили, Ханк обратил в мгновенную молитву к Богу.

  - Я всегда считал привилегией данную мне возможность стоять здесь, за этой кафедрой, проповедовать Слово Божье и провозглашать истину.

Пастор снова бегло оглядел лица собравшихся и затем продолжил:

  - И сегодня я чувствую, что не могу не исполнить Божьего поручения, над выполнением которого я трудился. Я не собираюсь защищать себя или свое служение. Иисус мой Защитник и Адвокат, и я передал всю свою жизнь Его руководству и милосердию. Поэтому разрешите мне сегодня воспользоваться возможностью, пока я еще стою перед вами за кафедрой проповедника, и поделиться тем, что я получил от Господа.

Ханк открыл Библию и прочел из четвертой главы Второго послания к Тимофею: "Итак, заклинаю тебя перед Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его: проповедуй слово, настой вовремя и не вовремя, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим похотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху, и от истины отвратят слух и обратятся к басням. Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение свое".

Ханк закрыл книгу и глядя прямо в глаза собравшихся, твердо сказал:

  - Давайте все мы будем применять Слово Божье там, где его можно применить. Сегодня вечером я обращаюсь только к себе. У меня есть призвание от Бога, и я вам сейчас зачитал, в чем оно заключается. Я знаю, некоторые из вас считают, что Ханк Буш одержим Евангелием, что это единственное, о чем он думает. Это правда. Иногда я сам удивляюсь, почему я занимаю позицию, которая доставляет мне столько неприятностей, почему я вроде плыву против течения... но для меня призвание Божье - неотъемлемая часть жизни. Как Павел говорил: "Горе мне, если не благовествую!" Я понимаю, что иногда истина Слова Божьего разделяет нас глубже, чем пропасть, и становится камнем преткновения в наших отношениях. Но это происходит только потому, что Слово неизменно, бескомпромиссно и непоколебимо. И разве существует более надежное, более прочное основание, на котором можно построить свою жизнь? Противиться Слову - значит разрушать самих себя, лишать себя радости, мира и счастья. Я хочу быть добр к вам, поэтому я собираюсь ясно и точно объяснить, чего вы можете от меня ожидать. Я буду вас любить, что бы сегодня ни произошло. Я буду вести и направлять вас до тех пор, пока вы сами этого хотите. Я не собираюсь отказываться или отрекаться от того, чему учит Библия, и не собираюсь идти на уступки, а значит, неизбежны такие моменты, когда вы почувствуете, как мой пастырский посох достигнет вас. Не для того, чтобы осудить или ранить, но чтобы помочь вам идти в правильном направлении, охранять вас и исцелять. Я буду проповедовать Евангелие Иисуса Христа, потому что к этому я призван. Я буду нести бремя ответственности за этот город. Иногда оно так сильно давит меня, что я спрашиваю себя: зачем? Но оно никуда не денется, и я не имею права отказаться от него. Пока Господь не даст мне что-то другое, я собираюсь оставаться в Аштоне и продолжать нести свою ношу. Если вам нужен такой пастор, то сегодня вы дадите мне об этом знать. Если же вам такой пастор не нужен... то и об этом я узнаю сегодня. Я всех вас люблю и хочу донести до вас лучшее, что Бог для вас приготовил. Вот и все, что я хотел вам сказать.

Ханк сошел с возвышения, взял Мэри за руку, и они вместе пошли по проходу к двери. Он старался, насколько это было возможно, заглянуть каждому в глаза. Одни отвечали ему взглядом, полным любви, другие отворачивались.

Криони и Трискал вышли вместе с Ханком и Мэри. Люциус проводил их презрительным взглядом.

  - Когда кота нет, крысы пляшут на столе, - вполголоса сказал Гило своим друзьям.

  - Где же Тол? - снова спросил Шимон

Бруммель встал с места.

  - Теперь послушаем, что скажет община. Если кто-то хочет высказаться, поднимите руку, и мы по очереди дадим вам слово. Сэм, ты можешь начать первым.

Сэм Тэрнер встал и прошел вперед.

  - Спасибо, Альф, - кивнул он Бруммелю. - Вы все, конечно, знаете меня и мою жену Элен. Мы живем здесь больше тридцати лет и 

  поддерживаем эту церковь и в жару, и в стужу. Сейчас я скажу не особенно много. Вы, конечно, в курсе, что в жизни я следую одному принципу: люби ближнего и поступай хорошо. Я всегда старался поступать правильно и быть примерным христианином. Сегодня же я просто вне себя. Я страдаю из-за нашего друга Лу Стэнли. Вы, несомненно, заметили, что сегодня Лу нет в зале, и думаю, знаете почему. Раньше он мог смело смотреть вам в глаза и был членом нашей церкви. Мы все его любили, и он нас любил, и я уверен, что наши отношения не изменились. Но Буш воображает, будто он дар небесный на нашей бренной земле, и считает, что он имеет право осудить и вышвырнуть Лу из церкви! Но, друзья, позвольте мне сказать вам лишь одно: никто и ниоткуда не может выкинуть Лу Стэнли, если он сам не захочет уйти. И то, что Лу позволил забросать себя грязью и унизить свое достоинство, показывает лишь доброту его сердца. Ему следовало бы поставить Буша на место или уладить свое дело, как он умеет улаживать дела других. Он никого не боится. Но я думаю, что Лу чувствует себя опозоренным из-за этих ужасных сплетен и страдает при мысли о том, что мы о нем думаем, и поэтому посчитал за лучшее держаться подальше. Вся кутерьма поднялась по вине этого лжеправедника, болтуна, долбящего Библию. Простите, если я выражаюсь слишком грубо, но я помню то время, когда наша церковь была единой семьей. Так было всегда, а что теперь? Теперь мы сидим на собрании и грыземся между собой. Почему? Потому что мы позволили Ханку Бушу мутить здесь воду. Аштон всегда был мирным городом, и в нашей церкви всегда царило согласие. Мы должны сделать все, чтобы восстановить эту жизнь, Тэрнер вернулся на свое место, сопровождаемый   одобрительными кивками некоторых из сидящих на передних скамьях прихожан, явно довольных его речью.

Следующим поднялся Джон Колмэн. Он был стеснительным человеком и заметно нервничал оттого, что ему предстояло говорить перед множеством собравшихся. Но он был настолько обеспокоен происходящим, что все же решился выступить.

  - Да, - произнес он, нервно теребя Библию и глядя в пол, - я обычно не говорю много, и я так боюсь стоять здесь, но... я думаю, что Ханк Буш - настоящий Божий человек, хороший пастор, и будет ужасно, если он уйдет. Та община, из которой мы с Пат ушли, совершенно не удовлетворяла наши нужды, и мы оставались голодными: мы изголодались по Слову, по присутствию Бога. Мы с Пат нашли это здесь. Мы действительно возросли в Господе и приблизились к Нему под пасторством Ханка, и, насколько я знаю, некоторые могут сказать то же самое. Что касается истории с Лу Стэнли, то тут не только Ханк принимал решение. Мы все в этом участвовали, включая меня, и я знаю, что Ханк никому не желает зла.

Когда Джон сел на место, Патриция похлопала его по руке и тихо сказала: "Ты отлично справился". Однако сам Джон не был в этом уверен.

  - Я думаю, полезно будет выслушать секретаря общины. Гордон Мэйер хочет выступить, - произнес Бруммель.

Гордон вышел вперед с ворохом церковных бумаг и протоколов в руках. Он держался несколько неестественно и говорил хрипло.

  - Я хотел бы затронуть два вопроса, - сказал секретарь. - Что касается деловой стороны, я должен  довести до вашего сведения, что сумма пожертвований за последние два месяца уменьшилась, в то время как одни платежи остались прежними, а другие увеличились. Короче говоря, наши деньги подходят к концу, и меня это не удивляет. Между нами возникли разногласия, которые пора, наконец, разрешить. Но для этого недостаточно только продолжать жертвовать на церковь. Если у вас есть замечания к пастору, то сегодня вечером вы обязаны их высказать, чтобы не допустить страданий всей общины из-за одного-единственного человека. Второй, может быть, не менее важный момент. Первоначально учредительный комитет рекомендовал нам совершенно иного человека на это место. Как член комитета, я уверГю вас, что никто не давал рекомендаций Бушу. Убежден, что произошел целый ряд недоразумений, в результате которых была допущена досадная ошибка. Мы проголосовали не за того кандидата и теперь за это расплачиваемся. Наконец, я хочу сказать вот что: несомненно, мы совершили ошибку, но я надеюсь, что все собравшиеся здесь сегодня помогут ее исправить и жизнь общины вернется в прежнее русло. Так что давайте это и сделаем.

  И так на протяжении двух часов Ханка Буша попеременно то распинали, то прославляли. Нервы у всех были натянуты, спины одеревенели и зудели, но противоборствующие стороны спорили все с большим жаром. Через два часа всеобщее нетерпение выразилось ропотом всего зала: "Давайте начинать голосование..."                              '

Бруммель скинул пиджак, ослабил галстук и закатал рукава. Он раскладывал прямоугольные листочки для голосования.

  - Что ж, перейдем к голосованию, - проговорил он и протянул бумажки двум быстро подскочившим к нему служителям, которые сразу же и начали их раздавать. - Сделаем просто. Тот, кто хочет оставить нынешнего пастора, пишет "да", кто хочет его переизбрать, пишет "нет".

Мота легонько толкнул Шимона в бок:

  - Ханк наберет достаточное количество голосов? Шимон в ответ только покачал головой:

  - Мы этого точно не знаем.

  - Ты считаешь, что он может проиграть?

  - Мы надеемся, что кто-нибудь молится.

  - Но где же Тол?!

Написать "да" или "нет" было недолго, так что служители тут же вслед за бумажками послали по рядам корзинку для сбора пожертвований.

Гило оставался в своем углу, внимательно наблюдая за множеством демонов, которые тоже не спускали с него глаз. Несколько мелких бесенят слонялись по залу, пытаясь подглядеть, что пишут люди, и то хихикали, то хмурились, радовались или сыпали проклятия. Гило представил тощие жилистые шеи крепко зажатыми в своем кулаке. Настанет час, бесы, настанет час!

Бруммель снова призвал собрание к порядку.

  - Хорошо, чтобы все было честно и справедливо, прошу представителей... разных мнений выйти вперед для подсчета голосов.

После короткого нервного обсуждения от стороны "да" вышел Джон Колмэн, а от стороны "нет" - Гордон Мэйер. Вдвоем они отнесли корзинку на дальнюю скамью. Целый рой шипящих демонов кинулся к ним, желая поскорее узнать результат. Гило тоже двинулся туда. Так будет справедливо, решил он. Люциус немедленно слетел с потолка и прошипел:

  - Убирайся в свой угол!

  - Я хочу видеть результат.

  - Ах, вот как, ты хочешь, - произнес Люциус с издевкой. - А что если я тебя раскромсаю, как твоего дружка? Гило грозно бросил:

  - Попробуй только! - и Люциус сразу притих. При появлении Гило бесенята разлетелись в стороны, как стайка цыплят. Он склонился над двумя мужчинами. Гордон Мэйер считал первым, молча передавая бумажки Джону Колмэну. Но две бумажки с ответом "да" он незаметно зажал в ладони. Гило взглянул на демонов, чтобы увидеть, насколько внимательно они за ним наблюдают, и потом незаметным движением подтолкнул Мэйера под локоть. Один из демонов это заметил и впился зубами в руку Гило. Воин отдернул руку и медленно, угрожающе двинулся на обидчика, готовый изрубить его на куски. Но, не осмелившись нарушить приказ Тола, сдержал себя.

  - Как тебя зовут? - решил узнать Гило.

  - Плут, - ответил демон.

  - Плут, - возмущенно повторял Гило, возвращаясь в свой угол. - Надо же, Плут!

Благодаря Гило трюк Мэйера не удался. Бумажки выпали из его руки, и Джон их увидел.

  - Ты что-то уронил, - заметил он очень вежливо. Мэйер, не проронив ни слова, протянул ему листки. 

Подсчет был закончен, но Мэйер захотел проверить еще раз. Но и после этого все осталось по-прежнему: голоса разделились поровну. Они известили об этом Бруммеля, и тот огласил результаты голосования. В зале послышались крики. Альф почувствовал, что ладони взмокли от пота, и он старался вытереть их носовым платком.

  - Послушайте, вероятно шанс, что кто-то переменит свое мнение не очень велик, но я уверен: все хотят покончить с этим вопросом сегодня  же. Думаю, многим хочется немного поразмяться, выйти в туалет, поэтому сделаем короткие перерыв. После этого проголосуем еще раз.

Пока Бруммель излагал свое предложение, два демона, расположившиеся перед церковью, заметили на улице движение, сильно их 

встревожившее. На расстоянии квартала появились две пожилые женщины, направлявшиеся прямо к зданию церкви. Одна из них опиралась рукой на палку, с другой стороны ее поддерживала подруга. Похоже, старушка чувствовала себя не очень хорошо, но поступь ее была уверенной, взгляд ясен и решителен. Палка постукивала в такт шагам. Ее подруга была помоложе и покрепче, она помогала ей идти, ласково подбадривая.

  - Эта, с клюкой, - Дастер, - встревожено пробормотал первый демон.

  - Откуда она взялась? - удивился второй. - Я думал, о ней позаботились.

  - Да, она больна, но все равно пожаловала!

  - А с ней что за старуха?

  - У Эдит Дастер слишком много друзей. Нам следовало бы это помнить.

Старушки подошли к церковной лестнице. Каждая ступень была для них серьезным препятствием. Сначала одна нога, потом другая, потом палка перемещались на ступеньку вверх. Так они достигли двери.

  - Так держать! - воскликнул сильнейший из ангелов. - Я знал, что ты их одолеешь. И если Господь помог тебе прийти сюда, Он доведет тебя до конца.

  - Этой Эдит нужен хорошенький сердечный удар! - пробормотал один из демонов болезней и обнажил свой меч.

Может быть, это была чистая случайность или невероятное совпадение, но в ту секунду, когда он сделал выпад, направив острие своего меча в сердце Эдит Дастер, вторая женщина резким движением потянула на себя дверь. Клинок наткнулся на ее твердое, как бетон, плечо, прикрывшее Эдит от смертельного удара. Меч замер, а демон перелетел через обеих женщин и упал, как сломанная игрушка, прямо на церковном кладбище. Эдит же, как ни в чем не бывало, перешагнула через порог и вошла в церковь.

Оправившись после падения, омерзительный бес болезней заорал во все горло: "Небесное воинство!"

Демоны-охранники удивленно уставились на него. Бруммель, увидев входящую в зал Эдит, тихо выругался. Ведь достаточно было одного голоса, чтобы собрание вынесло убийственное для него решение, и не было никакого сомнения, что Дастер проголосует за Буша. Народ неторопливо собирался после перерыва. Божьи посланники встрепенулись.

  - Посмотрим, что будет делать Тол, - сказал Мота. Но Шимон не был так спокоен:

  - Невероятно, чтобы он прошел через такую сильную охрану врага незамеченным. Наверняка его обнаружили.

  - Нет, не думаю, вы же знаете: наш капитан очень скромен, - усмехнулся Гило.

  Некоторые из демонов, следившие за нападением на Эдит, были поражены тем, что произошло с бесом болезней перед самой дверью. А тот по-прежнему был уверен, что столкнулся с небесным воином. Но куда же он подевался?

Тол, капитан воинства, присоединился к Сигне, который вместе с другими ангелами незаметно нес дежурство в хорошо скрытых местах.

  - Ты и меня провел, - заметил ему Сигна.

  - Можешь и сам как-нибудь попробовать, - улыбнулся в ответ ему Тол.

Бруммелю, стоящему за кафедрой, мерещилась дама пик. Он очень хорошо представлял себе испепеляющий взгляд Лангстрат, который ему предстояло выдержать в случае провала.

  - Так, - начал он, - если все готовы, можем начинать повторное голосование.

Зал притих. Сторонники пастора были вполне готовы к бою.

  - После того как мы помолились и все обсудили, может быть, некоторые из вас более ответственно отнесутся к будущему нашей церкви. Я...  э... "Ну, Альф, скажи же что-нибудь, не будь посмешищем", - в отчаянии подумал выступавший. - Да, так я хотел бы сказать несколько слов, я ведь до сих пор не высказывал своего мнения. Видите ли, Ханк Буш слишком молод...

Средних лет мужчина, из тех кто собирался голосовать за Буша, закричал во все горло:

  - Если ты думаешь сказать что-нибудь против, то и нам должен дать столько же времени!

Сторона "да" одобрительно загудела, тогда как сторона "нет" хранила полное молчание.

  - Вы меня неправильно поняли, - пробормотал Бруммель, покраснев до корней волос. - Я и не собирался влиять на голосование, я 

только...

  - Давайте голосовать! - выкрикнул кто-то с места.

  - Да, да, голосовать, и поскорее! - прошептал Мота. В этот миг дверь отворилась. "О нет! - простонал Бруммель. - Кого там еще 

  принесло?" В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина. Вошедший, Лу Стэнли, угрюмо кивнул всем и уселся на скамье в самом конце зала. Он выглядел очень постаревшим.

  - Давайте голосовать! - закричал Гордон Мэйер. Пока служители раздавали бюллетени, Бруммель обдумывал, как ему ретироваться в случае провала. Его нервы были напряжены до предела. Он пристально смотрел на Стэнли, пытаясь привлечь его внимание. Когда их взгляды встретились, Стэнли нервно усмехнулся.

  - Проследите, чтобы Лу Стэнли получил бюллетень, - приказал Бруммель одному из служителей, который тут же пошел выполнять 

  приказание.

  - Я думаю, мы готовы ко всем фокусам Люциуса, - шепотом обратился Шимон к Гило.

  - Да, эта ночь может затянуться надолго, - вставил Мота.

  Листочки собрали. Люциус и другие демоны плотным кольцом окружили корзинку для пожертвований, внимательно наблюдая за каждым небесным воином.

Пока Мэйер и Колмэн подсчитывали голоса, атмосфера в зале накалялась. Все были настороже: и бесы, и ангелы, и люди. Мэйер и Колмэн внимательно следили друг за другом, тихо бормоча себе что-то под нос. Мэйер закончил считать и теперь ожидал Колмэна. 

Тот, наконец, завершил подсчет, посмотрел на Мэйера и спросил, не хочет ли он проверить еще раз. Они начали все сначала. Потом Мэйер достал ручку, написал результат и передал записку Бруммелю. Пока тот разворачивал листок, Мэйер и Колмэн вернулись на свои места. Явно потрясенному Бруммелю понадобилось несколько мгновений, чтобы принять деловой, официальный вид.

  - Так... - начал он, пытаясь овладеть голосом, - хорошо... пастор... остается.

Одна часть зала облегченно вздохнула и заулыбалась. Остальные молча забрали свои вещи и вышли.

  - Альф, как распределились голоса? - спросил кто-то.

  - Э... здесь не указано.

  - Тридцать восемь против тридцати шести, - произнес Гордон Мэйер и осуждающе посмотрел в сторону Лу Стэнли. Но тот уже вышел.