Глава 15. Еще так много надо сделать - Сара Хопкинс

Посреди предрождественской суматохи я впервые узнала, что больна. Я ехала домой после собрания совета попечителей организации "Международные сироты, инкорпорейтед", когда началась боль - нестерпимое сжатие в области груди, которое сделало дыхание почти невозможным, и прострелы в обеих руках. Сначала я подумала, что у меня сердечный приступ. Я только что читала о мужчине, у которого был сердечный приступ, когда он ехал по автостраде "Вентура". Его автомобиль вышел из-под контроля, и погибло семь человек. Я не боялась умереть, ибо я знала, что мои отношения с Иисусом Христом в безопасности. Но мне не нравилась мысль о том, что я могу убить кого-то еще. Я решила съехать с дороги. Однако, прежде чем я смогла затормозить, чтобы свернуть на обочину, боль отступила, и у меня появилась уверенность, что я смогу доехать домой в Тарзану.

Я припарковалась у подъезда и протянула руку к дверце. И боль снова ударила меня. На сей раз она, казалось, была в области позади сердца; затем боль прошила бок и руку. Как и прежде, это продолжалось всего мгновение.

Я немного отдохнула и подавила в себе предчувствие возможного сердечного приступа. В конце концов, я была у доктора шесть месяцев назад на очередном медосмотре, и у меня ничего плохого не обнаружили. Они не делали кардиограммы, но...

Когда мы вернулись домой из Флориды, я пообещала себе, что схожу к доктору, чтобы выяснить, откуда взялась эта боль.

Мой отец, врач-дантист, был болен раком, и я полагала, что это будет наше последнее Рождество вместе. Семья моей родственницы владела красивым домиком на острове у побережья Флориды, и наша семья решила провести там Рождество с отцом. Джон и Чак, мои сыновья шести и десяти лет, с нетерпением ждали этого путешествия. Я не могла разочаровать их и тем более папу.

И я не сказала никому в моей семье о боли, хотя она возвращалась несколько раз с большой интенсивностью. Мы провели выходные во Флориде, возвратившись в Калифорнию во вторую неделю января, как и планировали. Затем я назначила встречу с моим доктором в Бербэнке.

Спустя несколько дней я сидела на столе для обследования в его кабинете и описывала свои симптомы. Он прислонился к белому шкафу, наполненному блестящими инструментами из нержавеющей стали, и внимательно слушал.

"Что ж, Сара, - сказал он настраивая свой фонендоскоп. - Я знаю, что вы не любите жаловаться. В сущности, вы работаете так много с этими группами сирот, что мне приходится выкручивать вам руки, чтобы вы прошли даже обычный медосмотр. Я думаю, нам с вами нужно поработать".

Мой доктор - очень методичный терапевт. Я всегда чувствовала себя в безопасности в его присутствии. Но когда он обследовал меня на сей раз, хотя его ответы были, как всегда, уклончивыми, у меня было странное, своего рода шестое чувство, что не все в порядке. Он основательно обследовал меня, задал мне сотню глупых вопросов, кивал головой, ворчал и делал пометки в блокнот из моей картотеки. Похоже, он не был обеспокоен, но внутренний голос продолжал говорить мне: плохо, очень плохо.

После обследования он сказал: "Я не могу обнаружить внешних признаков, Сара. Ни сердечных проблем, ни опухолей. Но я думаю, что хорошо было бы, чтобы вы сходили в Госпиталь святого Иосифа в Бербэнке на рентген. Если что-то не в порядке, они обнаружат это".

"Может быть, боль была от напряжения", - предположила я.

Доктор посмотрел на свою сестру и понимающе улыбнулся.

"Девяносто процентов всех болей в Голливуде вызвано напряжением. Это не делает их менее болезненными, но, Сара, вы не из такой породы людей. И поэтому я думаю, что нам нужно пройти дополнительные проверки, чтобы понять, откуда эта боль".

Я согласилась пойти в Госпиталь святого Иосифа этим вечером на рентген. Пока я была там, мне также сделали миелограмму и кардиограмму. На следующий день я снова была в кабинете врача, чтобы узнать о результатах.

"Рентген выявил затемнение в грудной клетке, - сказал он, когда я села в его комнате для консультаций. - Вероятно, ничего серьезного нет, но нам придется оперировать, чтобы выявить что это такое". Но в его голосе не было срочности.

"Что ж, операции придется подождать, - сказала я, вставая. - Я не могу сейчас выкроить время на операцию".

"Международные сироты" поглощали большую часть моего времени. За год до этого мы спонсировали мероприятие по добыче денег в отеле "Сенчури Плаза", и на него прибыла большая часть голливудских знаменитостей. Боб Хоуп, Рой Роджерс, Дэйл Эванс, Марта Рэйе, Нэнси Синатра, Эдгар Берген (и конечно, Чарли Мак-Карти) и другие известные звезды получили призы за участие в этой работе. И теперь мы планировали еще большее событие, и все мое время уходило на подготовку этого мероприятия. И что более важно, мои сыновья нуждались во мне. Были еще и финансовые дела, требующие моего внимания.

Но мой доктор, должно быть, знал, что происходит у меня в голове. Он протянул руку и положил ее мне на спину. "Смиритесь с этим, мисс Занятая, - улыбнулся он, - я не думаю, что это что-то слишком серьезное - вероятно, просто пятно, которое мы можем удалить. Однако, если мы не позаботимся об этом сейчас, потом может быть слишком поздно".

Внезапно я осознала, что мы оба играли. Но я хотела, чтобы он продолжал эту бледную игру. Я действительно не хотела правды, во всяком случае в тот момент. Голливуд - это весьма светское место, христиане там в меньшинстве. Но я была активной прихожанкой Голливудской пресвитерианской церкви и даже преподавала там в воскресной школе. В течение лет я говорила о своей вере в Христа. Я верила в исцеление, в чудеса, в сверхъестественную силу сверхъестественного Бога. И вот теперь, предчувствуя болезнь, я хотела спрятаться за что-то. До этого момента я не осознавала, что все мои идеи были фаталистическими:

"Болезнь - это смерть". Мне было трудно признать истину, что Бог может исцелять.

А доктор все еще говорил: "Нам потребуется для этого случая еще четыре доктора, вы получите лучшее медицинское лечение в мире. Но мы не должны ждать. Я хотел бы, чтобы завтра вы легли в госпиталь".

Я почувствовала себя словно на карусели - я цеплялась за жизнь во время вращения. Я кивнула. "Как вы скажете, доктор. Просто позвольте мне сходить домой, упаковать вещи и сделать распоряжения относительно детей".

Позднее на этой же неделе я проснулась и сквозь расплывающийся туман анестезии увидела Дона и Ивонну Феддерсон, стоящих у моей кровати. Мы с Ивонной основывали организацию "Международные сироты" еще задолго до того, как она вышла замуж за одного из выдающихся продюсеров в Голливуде.

"Привет", - прошептала Ивонна, когда я подмигнула ей. Я почувствовала в своей руке руку Дона, его теплые пальцы крепко держали мои. "С вами будет все в порядке", - сказал он с уверенностью.

"У меня рак, не так ли? - спросила я, глядя прямо в лицо Ивонны. - Мне это снилось прямо сейчас, когда я просыпалась".

Ивонна кивнула. Они с Доном так сильно старались выглядеть веселыми, но слезы катились по ее лицу. Она не могла ничего скрыть от меня. "С вами будет все в порядке, все равно", - улыбнулась она, заверяя меня.

"Мне придется сходить к Кэтрин Кульман", - сказала я.

"Кто это такая?" - спросил Дон. ...Я мысленно вернулась к тому дню, когда я задала тот же самый вопрос восьмидесятилетнему плотнику. который кое-что ремонтировал в моем доме.

Тогда он сказал: "Вы напоминаете мне Кэтрин Кульман. Вы даже говорите, как она".

"Кто эта Кэтрин Кульман?" - спросила я. Он вытащил из кармана на фартуке горсть гвоздей. "Ушло бы сто лет, чтобы ответить на этот вопрос, - засмеялся он, встав на колени, чтобы забивать гвозди в плинтус. - Вам просто надо пойти посмотреть на нее. В противном случае все, что я скажу вам, будет звучать смешно, - затем, сделав паузу, он посмотрел вверх. - Вы знаете, она будет здесь, в городе, на следующей неделе. Я поеду на собрание с целым автобусом прихожан моей церкви. Почему бы вам не поехать с нами? "

И вот мы поехали - этот восьмидесятилетний плотник и я. Я была поражена служением и проплакала все время, пока была там. Это было глубочайшим духовным переживанием за всю мою жизнь. Конечно, думала я, все так и происходило в Новозаветной церкви.

И хотя расписание работы и занятия в моей церкви не позволяли мне посетить другое "собрание с чудесами" в зале "Святыня", я никогда не сомневалась, что Бог работает через служение Кэтрин Кульман. Если бы я знала до того, как легла в госпиталь, что у меня рак, то я вначале пошла бы на "служение с чудесами"...

"Кто такая эта Кэтрин Кульман?" - снова спросил Дон, прервав мои размышления.

Вспомнив тот ответ, что дал мне мой восьмидесятилетний плотник, я улыбнулась Дону: "У меня ушло бы сто лет, чтобы ответить на этот вопрос. Вы должны просто поехать со мной, чтобы повидать ее. В противном случае все, что я скажу вам, будет звучать смешно".

Я почувствовала холодную руку Ивонны на своей голове. "Вы просто лежите здесь и поправитесь, - сказала она. - Дон собирается остаться здесь, но мне нужно вернуться к нашим сиротам".

"Хорошо, - сказала я, снова засыпая. - Я поправлюсь. Умирать еще не время - слишком много нужно успеть сделать".

Я никогда не думала, что меня так увлечет эта работа для сирот. Еще в 1959 году, когда Ивонна и я были подростками, мы получали удовольствие, внося посильный вклад в работу "УСО" в Японии. Бурные аплодисменты американских солдат на наши избитые шутки на удаленных радарных установках были величайшей наградой, о которой только может мечтать любая восходящая звезда Голливуда.

Там же, в Токио, мы пережили третий тяжелый тайфун за зиму. После того, как ветер утих, мы вышли на улицы, чтобы осмотреться, и не успели далеко уйти, как встретили группу маленьких ребятишек, дрожавших от холода, босоногих, с потрескавшимися до крови руками и голодными лицами. И их было одиннадцать, старшему примерно десять лет, а младшему не более двух. Они плакали и повторяли одну и ту же японскую фразу. С помощью карманного словаря мы, наконец, поняли, что они бормотали: "Нет мамы, нет папы".

И вот что мы сделали. Мы тайком провели их всех по задней лестнице в наш роскошный номер отеля, выкупали в горячей ванне и заказали для них много риса. Затем мы позвонили нашему армейскому полковнику и спросили его, что делать.

"Позвоните в полицию", - взорвался он.

Полицейские приехали, пожали плечами и уехали.

Мы собрали армейские одеяла, укрыли детей на ночь. На следующее утро мы отправились в армейском лимузине со списком приютов в руках.

Нигде не брали детей. "У нас переполнено", - объясняли нам. Было уже за полдень, когда наш водитель, который говорил немного по-английски, объяснил, в чем дело: "Голубые глаза, светлая кожа". Эти дети были нежеланными, и, вероятно, их выкинули именно из этих же приютов, чтобы они умерли.

Шокированные и взбешенные, мы с Ивонной привезли детей назад в наш номер в отеле, заказали еще риса и снова стали штурмовать офис полковника.

"Продлите наше пребывание, - потребовали мы. - Мы не можем уехать сейчас. Это наши дети".

Кто-то посоветовал нам обратиться к директору Японско-Американской Генеральной Миссии в Токио. Через него мы вышли на госпожу Кин Хориучи в огромном Токио. Она собрала двадцать одного "неприкасаемого" ребенка в однокомнатном жилище без входной двери, без оконных стекол, с одной хибати (тип жаровни) для готовки и для тепла, с несколькими тонкими одеялами и с одним пиджаком, который старшие дети по очереди носили в школу.

Госпожа Хориучи взяла еще одиннадцать детей, и мы отдали ей все армейские одеяла, которые мы сумели стащить, все деньги, что у нас были, и пообещали добыть еще денег. Затем мы пошли с протянутой шляпой, собирая мелкие монеты и доллары у солдат и офицеров. К тому времени, когда мы уезжали домой, еще несколько мальчишек выбросили на улицу в нескольких кварталах от хижины госпожи Хориучи с записками, приколотыми к их убогой одежонке.

Уже в Голливуде мы с Ивонной объединились под названием "Международные сироты, инкорпорейтед" - эта организация лучше известна, как "IОI" - и начали работать. Мы организовали филиалы в городах по всей стране и, когда начали поступать деньги, стали открывать приюты. Скоро у нас было девять приютов, школа и госпиталь.

Многие известные голливудские звезды были вовлечены в наш проект. Пресса дала хорошие отзывы на нашу работу. Мэр Лос-Анджелеса Йорти, генерал-лейтенант Льюис Уолт из Военно-Морских сил и Морской корпус капелланов - все они поддержали программу. И эта организация стала местом работы на полный рабочий день для Ивонны и для меня.

Вот почему я не должна была болеть. Слишком много голодающих, бездомных детей зависело от меня. Если бы я умерла, то умерли бы и они. Я верила всем своим сердцем, что Бог призвал меня на эту работу, а она не была завершена. Я знала, что я должна остаться на земле, - даже если потребуется чудо, чтобы оставить меня в живых.

Доктора отнюдь не были оптимистичны в оценке моих шансов. Они сказали мне, что я пробуду в госпитале долгое время, и что меня ждет многомесячное лечение кобальтом после выписки. Злокачественная опухоль, которая давила на сердце, вызывала боль, и доктора подозревали, что рак уже распространился в грудную клетку и в железы.

В тот день, когда я вышла из госпиталя, я позвонила одному из представителей мисс Кульман в Лос-Анджелесе, чтобы выяснить дату следующего собрания в "Святыне".

Джэнис Форд, вице-президент "Международных сирот", поехала со мной на собрание. Мы не знали, однако, когда начинается служение, и прибыли в зал "Святыня" через час после того, как двери закрылись. Толпы людей ожидали на тротуарах, надеясь, что кто-нибудь выйдет и кого-то впустят на освободившееся место.

Я пробралась сквозь толпу и стала колотить по двери кулаками. Дверь отворилась.

"Леди, нет никакой возможности, - сказала женщина. - Все места заняты". И дверь мягко, но плотно закрылась перед моим носом.

"Я просто не понимаю этого, - сказала Джэнис. - Ведь, кажется, это так правильно, что мы пришли сегодня. С медицинской точки зрения вам не следовало бы вообще приходить сюда. Ведь у вас еще не сняты швы".

Я положила руку на бок и почувствовала покалывание швов в коже. "Что ж, я не собираюсь уходить, - сказала я ей. - Я верю, что нам предопределено быть здесь".

Мы с Джэинс обошли вокруг здания, пытаясь сообразить, как войти внутрь, и тут увидели одну из личных помощниц, которая беседовала посреди тротуара с людьми. Я встречала ее раньше, когда приезжала в зал "Святыня". Возможно, она помнит меня?

"Сара! Привет! - крикнула она. - Мисс Кульман послала меня попросить прощения у этих людей. В зале больше нет мест".

"Я все перепутала. Я думала, что собрание начнется в 13.30. Неужели нет никакой возможности?.." - взмолилась я.

Она постояла с минуту, глядя на меня, прежде чем заговорить.

"Ты знаешь, Сара, у меня есть чувство, что мне следует отдать тебе свое место. Мой муж тоже здесь, и он может уступить свое место твоей подруге".

И как только мы заняли наши места на балконе, я увидела, что рядом со мной сидит Глория Овен. Она была старой подругой и работала со мной в "Международных сиротах". Затем кто-то коснулся моего плеча. Я обернулась и увидела сестру Мэри Игнатиус, католическую монахиню. Она тоже была моей старой доброй подругой. Мужчина передо мной обернулся и улыбнулся: "Привет, Сара". Он оказался одним из актеров, с которыми я работала, когда играла в шоу "Оззи и Харриет". Я была в окружении людей, которых знала!

Внезапно мы все встали и запели "Аллилуйя!" Снова и снова мы пели это хором. У меня возникло то же самое ощущение, которое у меня было, когда я погружалась в сон от анестезии. Я понимала, что происходит вокруг меня, но не была частью этого. Когда мы сели, это чувство осталось. Я осознавала, что мисс Кульман проповедует, но не слышала ни слова из того, что она говорит. Я была в вакууме.

И тут я увидела это - розовое облако или туман, движущееся через балкон туда, где я сидела. Внезапно это облако полностью окутало меня. Я могла видеть сквозь него и хотела протянуть руку, и дотронуться до Джэнис, и спросить, видит ли она его тоже, но опасалась, что оно уйдет, если я заговорю или двинусь.

Затем, все еще окутанная облаком, я услышала голос мисс Кульман, доносившийся со сцены: "Исцеление на балконе, кто-то вылечился от рака".

Я ясно слышала ее, но боялась поверить, что она имеет ввиду меня. Я начала молиться: "Боже, если это Ты, я хочу это знать. Я не хочу сомневаться. Я не хочу принимать того, в чем не уверена. Я должна знать конкретно".

Внезапно что-то случилось. Словно я схватилась за обнаженный провод под напряжением. Огненные иглы пронзили мое тело, словно я была заряжена до тысячи вольт электрическим током. Я почувствовала сильное тепло, струящееся по моей груди, и меня начало трясти так сильно, что я боялась упасть с сиденья.

И снова голос мисс Кульман сказал: "Девушка на балконе, исцелившаяся от рака, узнает о своем исцелении, по тому, что это словно тысяча игл, прошедших сквозь ее тело ".

Да, так оно и было. Позднее я узнала, что люди вокруг меня тоже чувствовали эту силу. Джэнис, Глория Овен, мой друг-актер, сестра Мэри Игнатиус - все получили щелчок от этих шокирующих волн Святого Духа. Но я все еще боялась требовать то, что, возможно, не принадлежало мне. Мисс Кульман продолжала говорить:

"Девушка, исцеленная от рака, сидит в последнем ряду на втором балконе. Встаньте и примите свое исцеление".

Я осмотрелась. Именно на этом месте я и сидела. И невозможно, чтобы мисс Кульман узнала обо мне, если Господь не открыл ей это. Я встала, и служитель проводил меня до сцены, а розовый туман все еще окружал меня.

Я пыталась сказать мисс Кульман о своем исцелении, но прежде чем я смогла что-либо сказать, она коснулась меня. Мои ноги подогнулись, и я свалилась на пол под переполняющим потоком силы. Я едва помню, как вернулась на свое место.

После собрания мы с Джэнис пошли в дом Феддерсонов. Когда я рассказала Дону и Ивонне о своем исцелении, они были возбуждены, но я подозреваю, что оба они предпочли бы иметь больше свидетельств, чем просто мой рассказ об иголках, проходящих через тело.

И такое свидетельство нашлось! В тот вечер, когда я разделась, я обнаружила его. Еще раньше в тот день я заметила болезненные покалывания швов на месте операции. Но в тот вечер моя кожа была на ощупь гладкой, необычайно гладкой, по всей длине восемнадцатидюймового зигзагообразного шрама спереди и сбоку моей грудной клетки. Я подошла к зеркалу и едва могла поверить в то, что увидела. Кожа, новая кожа выросла везде поверх швов, уничтожив их. И рубец, и швы почти полностью исчезли. И только сильно нажимая, я могла чувствовать уплотнения от швов под кожей.

Я была убеждена. Я не стала тратить времени и утром, позвонив Ивонне, попросила ее пойти со мной в кабинет врача.

Мы были первыми в офисе. После того, как доктор обследовал меня, он оставил меня с сестрами, а сам вышел поговорить с Ивонной. Я услышала его через открытую дверь. "С вашей подругой произошло нечто странное: ее кожа выросла поверх моей работы. Возможно, нам придется провести еще одну операцию, чтобы вывести швы наружу". Он был доволен, но озадачен.

Сестры работали со мной, пытаясь удалить стежки, но безуспешно. Наконец пришлось вмешаться доктору. Он использовал скальпель, чтобы надрезать кожу, и иглу с крючком на конце, чтобы вытащить нитки одну за другой. Это было больно, но это была счастливая боль.

Спустя неделю мой отец умер в Теннесси, и семья собралась на похороны. Никто, исключая моего брата, не знал, что я была оперирована по поводу рака, но все они поняли, что в моей жизни произошло что-то чудесное. Я тоже это знала. И не только мое тело было исцелено (позднее анализы подтвердили, что все следы рака пропали), но у меня появилась новая сила, новая радость - достаточная, чтобы поддержать всю семью во время похорон отца. Это было так, словно Бог сделал меня живым свидетельством силы Иисуса Христа, необходимой нам во время стресса.

Сейчас, более чем через год оглядываясь назад, я воздаю Богу хвалу за то, что у меня был рак. Я осознаю, что когда Иисус протягивает и возлагает свою исцеляющую руку на тело, это прикосновение просачивается в самые глубины души. Его прикосновение заставило меня полностью переосмыслить свою жизнь, взглянуть на приоритеты и определить, что важно, а что нет.

Голливудская жизнь с ее безумным темпом все еще бурлит вокруг меня. Моя работа для "Международных сирот" занимает все больше времени, но уровень моей энергии возрос до фантастических величин. Я в состоянии закончить в три раза больше дел, чем раньше, - и все с половинным усилием.

Я знаю, что Бог дал мне эту победу с целью. Это, возможно, позволит мне воспитать моих собственных мальчиков. Возможно, мне потребуется помощь, чтобы обеспечить дома для сотен тысяч бездомных детей по всему свету. Может быть, я смогу оставаться на этой голливудской карусели, наблюдая спасающую и исцеляющую силу Иисуса Христа. Какова бы ни была причина, я знаю, что каждый новый день - это подарок от Бога, чтобы в радости проживать его во всей полноте, отдавая Ему всю славу.