|
Должно быть что-то еще! |
Сид Рот и Ирэн Харрелл |
|
Глава 9. Нечто большее?
За несколько недель до нашей свадьбы я разговаривал с менеджером радиостанции, на волнах которой работал "Hootenanny".
- Послушай, - сказал я ему, - через несколько недель я собираюсь жениться. Ты не мог бы надавить на кого-нибудь из спонсоров, чтобы заставить его раскошелиться на отдельный номер для новобрачных в Саммит-отеле на пару дней?
- Поздравляю, Сид, - сказал он, переложив сигару из одного угла рта в другой и тепло пожав мне руку. - Считай, что все уже улажено. В любом случае, передай мой привет будущей супруге.
"В любом случае, передай мой привет будущей супруге" - эту фразу я услышал от нескольких человек, которые звонили, чтобы отказаться от наших программ. На сцене появилась длинноволосая группа из Англии "The Beatles". Популярность фольклора тут же упала, и за неделю до свадьбы мою программу сняли с эфира.
Новая жена, новая квартира, новая мебель и никакой работы. Из рыцаря-поклонника Джой в сияющих доспехах, крутого парня, сильного, процветающего, эффектного, я превратился в небритого читателя объявлений о найме на работу, лениво расхаживающего в мятых бермудах по квартире, ожидая, пока придет с работы жена и приготовит ему обед. Без престижного положения в обществе, чтобы как-то удовлетворить свою манию величия, я снова превратился в постоянно ноющего, во всем всегда правого, эгоистичного, то и дело чего-то требующего маменькиного сыночка. В глазах Джой я уже не представлял горячего поклонника, когда она, усталая, приходила с работы в пять тридцать каждый вечер, и я тоже стал замечать за собой, что, просмотрев целый день телевизор, я ожидал, как само собой разумеющееся, что она будет меня во всем обслуживать.
Пару месяцев я нехотя пытался заниматься продажей недвижимости, но не особо преуспел на этом поприще. Это занятие принесло мне весьма незначительный доход. Однажды, болтаясь дома без дела, я взял в руки Ридерз Дайджест и прочитал статью, написанную сотрудником отдела венерических заболеваний при Департаменте здравоохрания, образования и соцобеспечения (ДЗОС).
В ней автор рассказывал о своих приключениях, работая в злачных местах, общаясь с проститутками, беседуя с посетителями ночных клубов об их сексуальном поведении. Подобная работа мне показалась весьма интригующей, почти что как работа агента ФБР.
Я позвонил в местное отделение ДЗОС и поинтересовался, нет ли у них каких-либо вакансий, рассказал им также кое-что о своем образовании и бывшей работе, и меня попросили пройти собеседование на предмет годности для работы в Майами во Флориде, где действительно было одно вакантное место. Позже я узнал, что человек, проводивший собеседование, считал, что у меня был самый богатый потенциал среди всех людей, когда-либо к ним обращавшихся для того, чтобы преуспеть на этой работе. Итак, я получил это место.
Джой была очень рада, что нам предстояло переехать во Флориду. Ей уже порядком надоела ее работа секретарем в Вашингтоне. Мы стали собираться, чтобы отправиться на новое место, и я записался на курсы сотрудников отдела вензаболеваний ДЗОС.
На курсах основной удар делался на распознание симптомов и изучение истории вензаболеваний, на основные приемы ведения беседы: как заставить человека раскрыться и рассказать о всех своих сексуальных партнерах. Я научился ничему не удивляться, разговаривая с такого рода людьми.
Через несколько недель подготовки я опять надел свои темные очки и готов был снова погрузиться в романтику (как мне казалось) работы. Но преподаватель курсов почему-то забыл сказать, чем я буду заниматься на своей работе. А она заключалась в том, чтобы брать кровь на анализ у лиц, подозреваемых в венерических заболеваниях.
Меня чуть не вырвало, когда я делал это в первый раз. Мне всегда казалось, что этим должен заниматься кто-либо другой, но я как видно ошибался. Я должен был закатывать этим людям рукава, перевязывать предплечье резиновой трубкой; просить их поработать кулаком, выискивая у них достаточно толстую вену; затем тыкать в нее иглой до тех пор, пока не попаду туда, куда надо; после чего я ослаблял трубку на предплечье, пока баночка полностью не заполнялась темно-красной венозной кровью. Затем я должен был не забыть сказать ему расслабить руку, иначе кровь могла меня всего забрызгать. Каждое действие этой операции было специально рассчитано для того, чтобы заставить меня вытошнить.
Кроме всего этого, некоторые места, куда мне приходилось ходить, были настолько далеки от идеала, насколько это можно было себе представить. Люди, с которыми я имел дело, часто были одеты чисто символически - надушенные красотки из сверкающих ночных клубов. Помню, как однажды, умирая от духоты, на грани нервного срыва, сидя на каком-то паршивом диване, вдыхая отвратительную вонь и пыль, я пытался взять кровь на анализ у одной беззубой ведьмы, на которой была одета лишь какая-то тряпка. От зловония у меня кружилась голова, списку ее половых партнеров не было конца. Я слышал скребущихся за стенкой мышей и видел лежащих по всему полу дохлых тараканов.
Я был совершенно разбит, без каких-либо финансовых запасов, без какой-либо возможности вернуться назад в Вашингтон, не имея никакого другого источника доходов, чтобы платить за квартиру и еду. Будь моя воля, я бы бросил эту вонючую работу после первого же дня. Но у меня не было никакого другого выхода.
В конце концов, бесконечные повторения одной и той же процедуры притупили во мне чувство отвращения. Я взял столько много образцов крови, что для меня это уже стало обыденным делом. И все-таки я по-прежнему ненавидел эту работу.
Работа меня также не любила. Мой босс был максималистом, и ему похоже было все равно, что у меня такие хорошие результаты собеседования, что у меня так много хороших идей о том, как улучшить всю процедуру и сократить бумаготворчество в офисе. Когда я только-только попытался внести свое первое рацпредложение, он мне дал ясно понять, что когда я проработаю год, то тогда у меня появится право открывать рот, но никак не раньше. Я заполнял бесконечные формы самым что ни на есть неряшливым образом, считая, что вся эта писанина ниже моего достоинства. Мое достоинство получило хорошую пощечину, когда мой босс приколол к доске объявлений несколько моих форм, обведя многочисленные ошибки ярко-красным карандашом. Я был преподнесен как типичный пример разгильдяйства. После этого меня уже не интересовало, будет кто-то реализовывать мои идеи или нет. Все, что я хотел - это поскорее убраться. Наверняка где-то есть работа, достойная моих высочайших способностей.
Один из моих друзей рассказал мне о Генри Гринберге, но мне трудно было поверить в то, что я слышал. Генри было всего лишь тридцать один, а он уже успел сделать себе миллион, работая страховым агентом. В моих глазах работа страховым агентом была самой низкой профессией, быть может, лишь на полшага выше агента по продаже подержанных автомобилей. Ни одна, ни другая работа меня не привлекала. Но все же один миллион долларов...
Мне все еще было двадцать пять, и в конце месяца, после уплаты всех счетов, в кармане было хоть шаром покати, несмотря на то, что мы с Джой оба работали. И потому, когда однажды вечером Генри, которого я никогда в глаза не видел, позвонил из своего новенького Линкольн-Континенталя и пригласил пообедать в самом шикарном ресторане на Майами, я даже подпрыгнул от такой удачи.
Генри меня удивил. Он был невысокого роста и вида неуклюжего подростка. Несмотря на его дорогой наряд, он совершенно не выглядел миллионером. Но количество банкнот в бумажнике в состоянии переубедить любого человека. Его жена, напротив, как будто только что сошла с журнала Vogue, и их дом представлял собой настоящий особняк, превосходивший мое всякое воображение.
Не послушав его и пяти минут, я уже видел, что Генри был самым удивительным человеком, которого я когда-либо знал. К концу нашего обеда я уже был твердо уверен, что буду заниматься продажей страховок. Я даже совсем забыл шуточки о людях этой профессии. Генри убедил меня, что Линкольн-Континенталь, шикарный дом и все остальное, что могут позволить человеку деньги, - все это ждало меня за углом, если я только буду твердо придерживаться его инструкций.
На следующий день я сдал свое оборудование для анализа крови в Департамент здравоохранения Майами] передал им в наследство груду незаполненных форм и облегченно вздохнул. После этого я поехал и забрал восьмиминутное выступление, которое Генри сказал мне зазубрить.] Я попытался его отговорить от этого, поскольку запоминание чего-либо всегда давалось мне с трудом. Кроме того, мне казалось, что я и сам мог бы написать подобную речь, [а может даже и лучше. Но он настаивал, чтобы я делал так, как он говорил и, кроме того, миллион долларов был Яля меня хорошим стимулом, чтобы идти ровно по его стопам.
"У меня к вам есть одно замечательное предложение, которое оценили уже многие люди..." повторял я до тех пор, пока эта речь не стала отскакивать у меня от зубов.
С выученной речью я отправился к своему первому клиенту. И он купил у меня страховой полис.
Я пошел к другому клиенту. И он тоже купил у меня полис.
Я пошел к третьему. Он также купил у меня полис.
Речь доказала свою дееспособность. Больше я уже и не думал о том, чтобы писать что-то самому. День за днем я обращался к своим потенциальным клиентам с готовой речью, которая никогда меня не подводила: "Сэр, у меня к вам есть одно замечательное предложение, которое оценили уже многие люди со схожими с вашими проблемами...", и день за днем они послушно подписывались там, где я просил. Через месяц я уже лидировал по количеству проданных полисов во всей страховой компании Джона Ханкока. Против меня никто не мог устоять. За свои первые шесть месяцев работы я продал полисов на сумму более $500.000 в городе, в котором, если честно говоря, я никого не знал.
Однажды меня вызвал к себе менеджер и сказал, что звонили из полицейского управления и спрашивали, есть ли у нас некто Сид Рот. Затем менеджер спросил меня, не я ли был на Северо-западной 14-й стрит накануне вечером и стучался в дома людей.
- Да, - сознался я, чувствуя, как у меня часто забилось сердце, и недоумевая, что я сделал такого плохого.
- Тебя кто-то заметил, Сид, и решил, что ты грабитель. Страховые агенты обычно не стучатся в дома людей в столь поздний час, если только у них заранее не договорена на это время встреча.
Я покраснел, попытался дать какое-то детское оправдание и уже приготовился к хорошей головомойке, которую однако я так и не получил.
- Ты сукин сын, Сид, настоящий сукин сын, - он засмеялся, довольный своей шуткой, и глядя на меня с неподдельным восхищением.
Комплименты всегда в моей жизни делали меня еще более заносчивым, чем обычно. В тот же день я выговаривал секретарше, которая не совсем так, как надо, печатала мои страховые заявления. Ей действительно досталось от меня в тот день. Мои унизительные высказывания об ее бестолковости разносились эхом по всему коридору. Так случилось, что менеджер слышал всю эту некрасивую сцену и вызвал меня потом к себе.
- Послушай мой совет, Сид, - сказал он, - ты можешь поймать гораздо больше мух медом, чем уксусом.
Интересно, кто это хочет ловить мух? - подумал я. Я промычал что-то в ответ, поулыбался и вернулся назад к себе в кабинет. Мне было неприятно, что он услышал, как я грубо разговаривал с секретаршей. Поскольку он только что похвалил меня, назвав сукиным сыном, я не хотел, чтобы он видел меня в плохом свете. Я решил, что в следующий раз, когда я буду критиковать этих глупых женщин, то буду это делать не столь громко.
Впервые в своей жизни я зарабатывал настоящие деньги, занимаясь делом с прекрасной для меня перспективой. Но мне все надоело. Надоела чуть ли не до смерти моя работа, моя семья - все надоело.
Это напоминает мне песенку, которую я написал вскоре после того, как приехал в Майами. Она называлась: "Должно быть нечто большее!" В ней были такие слова: "Я лишь работаю, ем и сплю, и так повторяется изо дня в день. Но ведь должно же быть нечто большее!" В глубоком отчаянии моя душа кричала: должно же быть нечто большее!
Все книги