|
Должно быть что-то еще! |
Сид Рот и Ирэн Харрелл |
|
Глава 8. Вниз в пропасть
- Рид, а ты знаешь, что на встречах Янг Демо всегда собираются самые хорошенькие девочки, - сказал мне мой новый приятель Джо Гарфинкл.
- Ну что ж, я не прочь это проверить, - ухмыльнулся я в ответ.
Джо был лет на десять старше меня, но мне нравилось всюду с ним ходить, потому что он всегда знал, где в городе самые лучшие вечеринки, и где собираются самые красивые женщины. Меня не интересовали все женщины подряд, меня интересовали лишь отдельные представители слабого пола. Мне нравились хорошенькие девочки, но не "хорошие".
Придя на встречу, я заметил одну девушку в другом конце комнаты с самой очаровательной улыбкой, какую я когда-либо видел.
- Эй, Джо, помоги мне снять вон ту.
Я даже тихонько присвистнул, предчувствуя, что он сейчас же меня с ней познакомит.
- Ты как всегда в своем стиле, - усмехнулся он. - Что-то я раньше этой куколки здесь не замечал. Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. Зато вон та, - он указал куда-то направо, - больше в моем вкусе. Тем более, что я ее уже давно знаю. А откуда? Хм-м...
Он исчез в своем направлении, а я направился к блондинке, чья улыбка, казалось, освещала всю комнату. Я начал знакомство самым что ни на есть банальным образом.
- Я собираюсь устроить вечеринку у себя дома где-то через пару недель, - сказал я ей. - Ты не хочешь записать мне свое имя и телефон, чтобы я мог тебя тоже пригласить?
Улыбка мгновенно исчезла с ее лица, и она посмотрела на меня, как бы раздумывая, давать свой телефон или нет. Но потом все-таки взяла у меня из рук карандаш и записала что-то на листочке бумаги. Я засунул его себе в карман, и мы еще немного поболтали. Она призналась, что ей еще предстоит сегодня готовиться к контрольной по испанскому, которую она пишет завтра. Я что-то не особенно этому обрадовался и вскоре оставил ее, чтобы собрать еще несколько имен и телефонов. Никогда не знаешь, когда может потребоваться несколько девушек для вечеринки или еще для чего-нибудь.
Несколько позже я заметил, как Джо разговаривал с той самой девушкой. Мне стало как-то не по себе. Я никогда не испытывал подобного чувства и никак не мог понять, откуда оно взялось. Интересно, что это было? Может, ревность? В конце концов, почему Джо не имел права с ней поговорить. Она не была ведь моей девушкой. Я ее еще совсем не знал и даже не читал, того листка бумаги, где она записала свое имя. Я вытащил его из кармана и прочитал: Джой. Джой Янг. Очень красивое имя.
Спустя несколько недель я позвонил Джой и предложил встретиться. Когда я заехал за ней, то оказалось, что у нее есть свой собственный Корветт. Я считал, что любая девушка, у которой есть свой собственный Корветт должна быть богатой.
Когда я еще учился в колледже, то твердо решил, что обязательно женюсь на богатой девушке. В конце концов, что толку посвящать свою жизнь человеку, у которого за душой нет ни гроша.
На меня также произвел большое впечатление тот факт, что, когда мы зашли пообедать, Джой выбрала самые дешевые блюда вместо самых дорогих. С ней вообще было удивительно легко. Когда я предложил ей пойти в кино, она тут же сказала, какой фильм она хотела бы посмотреть.
Еще не встретившись с ней и полдесятка раз, я уже обнаружил в ней столько достоинств - искренняя, милая, умная, уравновешенная, заботливая, богатая и такая красивая, - что не мог не почувствовать, как влюбляюсь. В ней было все, что я искал в девушках, за исключением, может быть, одного: она была "хорошей" девушкой. Обычно это отталкивало меня в девушках, но даже и это могло стать решительным плюсом, если речь шла о человеке, с которым я намеревался связать свою жизнь.
Смущало лишь одно: Джой не была еврейкой. Но большинство еврейских девушек, с которыми я встречался, мне не подходили: я никогда не чувствовал себя с ними легко и раскованно. Все, что потребуется - это обратить Джой в иудейство, и тогда все будет просто высший класс.
Джой тоже относилась ко мне серьезно. Я понял это, когда однажды вечером она задержалась перед дверью своей квартиры и сказала, что, быть может, нам не стоит больше встречаться.
- Почему? - спросил я, поскольку не видел никаких особых причин для расставания.
- Наши взаимоотношения заходят слишком далеко, но у нас остается серьезный религиозный барьер.
Чем больше она говорила о трудностях, тем больше я убеждался, что она была именно той девушкой, какая мне была нужна. Я не стал спорить, просто обнял ее и своим поцелуем заставил замолчать. На следующий день я дал дядюшке Абу одно свое колечко, чтобы он из него сделал для нее амулет. Она взяла его, одарив меня своей лучистой улыбкой, и я воспринял это как официальное согласие быть моей девушкой, а впоследствии, быть может, и женой.
- Мама, помнишь ту Джой, о которой я тебе говорил, девушка-нееврейка, с которой я встречаюсь? Я хочу привести ее на свадьбу Ширлей и познакомить с папой и всеми остальными.
Я вовсе не горел особым желанием знакомить Джой с толпой родственников, но рано или поздно это все равно должно было произойти, а на свадьбе сестры они как раз все будут в сборе.
- Ты что шутишь, Сид? Ты хочешь привести "шикса" на свадьбу Ширлей? Она себя будет чувствовать ужасно неуютно. - Мать уже хотела было легко отделаться от этой просьбы, но потом внимательно посмотрела на меня, и у нее в глазах зародилось подозрение.
- Сидней, не думаешь ли ты... Нет ты не можешь даже думать жениться на девушке, которая не является еврейкой. - Матушка одной рукой схватилась за сердце, медленно опустилась на набитый ватой стул и начала обмахиваться газетой. В моей голове вспыхнул один-единственный эпизод из детства, когда моя матушка не позволила мне сделать то, чего я хотел. Она не ругала меня и не наказывала, она просто стала кричать, так же как и я, когда капризничал. И она кричала до тех пор, пока я не сдался. Надеюсь, она не собирается устраивать скандала насчет Джой. Мне надо будет использовать всю свою дипломатию, чтобы этого избежать.
- Мама, ты ведь хочешь, чтобы я был счастлив, правда? - умолял я, стараясь снова быть похожим на маленького ребенка. - Я люблю Джой. Для меня нет никакой другой девушки на свете, и потом она ждет не дождется возможности обратиться в иудейство, чтобы стать полноправным членом нашей семьи.
Это было самой бесстыжей ложью. Один единственный раз, когда мы серьезно говорили о разнице в наших религиях, Джой предложила, чтобы я стал баптистом. Об этом не могло быть и речи, но я знал, что смогу уговорить Джой сделать все, что угодно. По-другому мой отец никогда ее не принял бы. Кроме того, мне казалось, Джой не придавала такого уж большого значения своему баптистскому воспитанию. Я не помнил, чтобы она хоть раз ходила в церковь.
- Она хочет обратиться? - моя матушка все еще с подозрением смотрела на меня, однако темп ее помахивания замедлился, и она уже лишь изредка вспоминала о газете.
- Да, - повторил я. - Мы встретимся с раввином, как только ты сообщишь новость отцу и договоришься о встрече для нас.
- Не знаю, что скажет он о твоем желании привести ее на свадьбу.
Я уже видел, как матушка начинала лихорадочно думать о том, какую тактику лучше всего использовать для того, чтобы убедить отца. И тогда я выложил свой главный козырь.
- Мама, ты можешь лишь сказать ему, что если Джой нельзя будет туда придти, то и я не приду.
По испуганному взгляду, который промелькнул у нее на лице, я понял, что мой выстрел достиг цели.
- Глупо думать, что кто-то может возражать против того, чтобы Джой пришла на свадьбу, - фыркнула матушка, уже готовая к атаке на отца. - В конце концов, она ведь станет нашей невесткой. Твой отец должен гордиться, что ты женишься на девушке, готовой обратиться в иудейство и воспитывать твоих детей.
Что ж, задача выполнена. Мое секретное оружие до сих пор еще никогда меня не подводило.
Свадьба Ширлей получилась по-настоящему экстравагантной, еще более шикарной, чем моя бар мицва. Был весьма изысканный свадебный обед для всех гостей, целый оркестр из восьми человек для танцев, восхитительные скульптуры изо льда, цветы, куда ни посмотришь, и еда, еда, еда.
Когда я представил Джой своим родителям, отец сердито посмотрел на нее, сухо поздоровался и столь же сухо пожал руку, после чего все усилия моей матушки были направлены на то, чтобы держать отца на одной стороне комнаты, в то время как мы с Джой держались на другой.
Родственники толпами ходили вокруг Джой, желая с ней познакомиться и получше разглядеть. Они все прекрасно понимали, что она должна была быть какой-то особенной для меня девушкой, коль скоро я пригласил ее на свадьбу. И хотя они были слишком вежливы, чтобы задавать свои вопросы вслух, но это не составляло большого труда прочитать в их глазах:
- Что это за Джой, что пришла с Сиднеем?
- Он что собирается на ней жениться?
- Но она похоже, что шикса.
- А чем занимается ее отец?
Но у меня не было ни малейшего желания отвечать на чьи-либо вопросы, не важно задавали их или только хотели задать. Да и сам я не знал, что ждет меня впереди. Я только что получил повестку от дядюшки Сэма явиться на следующей неделе на медкомиссию. Я надеялся получить категорию 4-F из-за своего бедра, но я не был в этом уверен. Результаты этой медкомиссии должны были напрямую повлиять на мои ближайшие планы. Единственное, что мне оставалось - это ждать, то же самое касалось и моих родственников. Я намерен был сообщить им о своих планах, когда придет время покупать свадебные подарки. Это могло произойти достаточно скоро.
Когда я сел в автобус с остальными призывниками, чтобы отправиться на медкомиссию в Форт Холлаберд, Мэриленд, мне досталось место рядом с одним парнем, которого я знал еще по школе. Он рассказал мне, что женился и уже развелся, и что теперь он гомосексуалист, и живет со своим, дружком в Нью-Йорк Сити, где оба работают модельерами, и что он очень счастлив. Что ж, каждому - свое, подумал я. Это его личное дело, что он собирается делать со своей жизнью, точно так же, как мое дело, что я собираюсь делать со своей.
По прибытии в Форт Холлаберд всем нам сказали раздеться догола и пройти целый ряд кабинетов, где нас прослушивали, просматривали и простукивали. Потом мы оделись и пошли в последний кабинет. Я прошел рентген бедра и машина автоматически определила мне категорию 4-F. Мой приятель после разговора с психиатром тоже был признан негодным к строевой.
Как только я освободился, я немедленно побежал к автомату, чтобы сообщить новость Джой. По ее голосу я определил, что она готова была заплакать от радости.
- О, Сидней, - сказала она, - я так счастлива! Не могла даже себе представить, что было бы, если бы тебя отправили куда-нибудь далеко-далеко, в какую-нибудь Германию, и, быть может, я никогда тебя снова не увидела бы.
Я был очень тронут.
На следующее утро, расчесываясь, я заметил, что мои волосы на макушке начали редеть. "Представляю, каким я буду уродом, когда стану лысым", - пожаловался я сам себе вслух. Оба моих деда были лысыми, это было нашей наследственной чертой. Может, стоит жениться сейчас, пока я еще достаточно красив и интересен для Джой.
Я очень удивился, когда раввин попытался меня отговорить от женитьбы на ней. Я думал, что он будет рад ее согласию обратиться в иудейство.
- Ты уверен, что Джой - единственная девушка во всем мире, которая может сделать тебя счастливым, Сидней? - спросил он меня, выбивая табак из своей трубки. Сидя в его заставленном книгами кабинете, я видел, что он не хотел получить скоропалительного ответа. Он желал, чтобы я действительно проверил свою душу прежде, чем принять окончательное решение о том, чтобы жениться на нееврейке. Чувствуя, что я свое дело сделал, уговорив Джой обратиться в иудейство, я решил, что разбираться с раввином - это уже не мое дело, поэтому неожиданно вспомнив, что у меня сегодня якобы важная встреча, я отправился домой готовить против него свое секретное оружие.
Мать бросилась в сражение не на жизнь, а на смерть, как будто она собиралась потерять сына, если его будущей жене не разрешат стать еврейкой. Никакой человек в здравом уме не посмеет противоречить моей матушке, будь то раввин или кто другой. Потом звонил раввин и очень желал поговорить со мной. Он, казалось, так и горел весь желанием поскорее начать готовить Джой к обращению в иудейство.
Под ежедневным давлением со стороны моей матушки даже мой отец стал почти убежден, что обращенная невестка гораздо лучше, чем та, которая просто-напросто была рождена в вере.
Мы решили, что свадьба будет маленькой и пройдет в доме моих родителей. Поскольку Джой обратилась в иудейство, ее родители не были заинтересованы в большой свадьбе, и чрезмерная еврейская свадьба тоже была неуместна.
15 марта 1964 года мы с Джой произнесли клятву перед раввином в доме моих родителей. Лишь несколько родственников присутствовали, когда мы с Джой выпили вино из хрупкого бокала, который я потом раздавил, символизируя разрушение Храма в Иерусалиме. Это должно было напомнить нам, что наш брак также может быть разрушен, если он не будет находиться под защитой Бога. Но, если я ничего не знал о том, что означало разрушение Храма, то еще меньше я знал о необходимости Божьей защиты в браке. Для меня хруст раздавливаемого бокала означал, что отныне у меня есть очаровательная жена, которая будет делать все, что от нее, как от жены, потребуется.
"Истреблен будет народ Мой за недостаток ведения", - гласит Божье слово (Осия 4:6). Но я так быстро летел с горы вниз по дороге, ведущей в пропасть, что из-за скорости я не мог замечать никаких предупреждающих знаков.
Все книги