Когда мне было шестнадцать, межденоминационная церковь, которую я теперь регулярно посещал, проводила миссионерскую конференцию. Для меня это было что-то новое и я заинтересовался. Миссионеры со всего мира собрались, чтобы рассказать о тех местах, где они работают. Впервые я услышал термин "великое поручение", и чем-то мистическим повеяло от него.
Один из миссионеров, мистер Рейберн, "служил" в Новой Гвинее. Это был невысокий коренастый человек с выражением постоянного удивления на лице. Вечером, когда он говорил, на нем была ярко-зеленая рубашка в горошек, черные штаны и грязные теннисные туфли. Я был удивлен, что кто-либо может быть так неряшливо одет, выступая в церкви, но вскоре я обнаружил, что у него было потрясающее сообщение.
Церковь была заполнена. Я раньше читал о Новой Гвинее, и с нетерпением ожидал услышать о ней от очевидца.
Мистер Рейберн показал кинофильм, который он снял. В одном из кадров человек ел крысу. Можно было увидеть даже крысиный хвост, свисающий из его рта, потом, п-ф-ф, он исчез.
- Тот парень, который ел крысу - он не христианин, - сказал мистер Рейберн.
- Бедный человек, - подумал я, вспоминая, как сам я был жалок до того, как стал христианином.
Были и другие кадры: крайняя бедность в центре современных городов, коренные жители в странных одеяниях, их дома и обычаи во время еды. Потом мистер Рейберн стал говорить:
- Эти люди умирают от голода, от болезней, живут в невежестве, питаются крысами. Но самое большое, в чем они нуждаются - это в знаниях об Иисусе Христе. Они умирают погибшими, не зная, что Христос может спасти их от грехов. Можете вы, осознавая это, удобно сидеть в своих креслах? Заботитесь ли вы об этих мужчинах и женщинах, живущих в грязи и нищете? Они умирают, обреченные на вечное осуждение. А что делаете вы? Может быть, если вы действительно добродетельны, вы воскресным утром кладете немного денег на тарелку для пожертвований. Может быть, вы кладете доллар подаяния этим людям, жаждущим Слова Божьего.
- Но Иисус хочет от вас большего. Он хочет больше, чем просто разговоров о великом предназначении миссий. На вас лежит ответственность донести Евангелие Христа до этих людей. Иначе за их кровь будет спрошено с вас.
В эту ночь меня мучили кошмары. Мне снилось, что человек, евший крысу, вытаскивает крысиный хвост изо рта. Хвост становится хлыстом, и человек бьет меня, крича:
- За мою кровь взыщут с тебя. За мою кровь взыщут с тебя.
Я проснулся в холодном поту.
- Это не может быть правдой, - думал я. - Господь не такой. Он Бог любви. Он любит меня.
- Но любишь ли ты Его? - возник вопрос.
- Да, я люблю Его. Конечно, я люблю Его. Как можно не любить Его?
- Почему тогда ты не хочешь Ему служить?
- Служить Ему? Я служу Ему. Я изучаю Слово. Я рассказал всем моим друзьям, что Он значит для меня. Разве это не служение Ему?
На следующий вечер я разговаривал с мистером Рейберном.
- Вы впустую тратите здесь время, - сказал он. - Весь мир осужден, и на вас лежит ответственность донести до них истину.
После конференции я неделями спорил с Богом.
- Ну, почему Ты настаиваешь на том, чтобы я стал миссионером? - спрашивал я. - Почему я не могу служить Тебе здесь, в Миннеаполисе?
Моей целью было стать профессором-лингвистом, получить степень доктора наук филологии. Но что-то говорило во мне: "Это не то, чего хочет от тебя Бог".
- Послушай, Господи, эти миссионеры смешны, - спорил я. - Они носят теннисные туфли и стоят в них за кафедрой. Они даже не могут написать молитвенные письма на приличном английском языке. А их теология? Они постоянно говорят об аде и осуждении. Где их любовь к людям, среди которых они живут? Они неудачники, Господи. Не справляются с обычной жизнью и сбегают от нее, чтобы стать миссионерами.
- Но я здесь преуспею. Отец! Каждый согласится с этим. Почему я должен работать с голыми, голодающими людьми?
Бог никогда не говорил мне, почему. Но Он изменял мое сердце. Мало-помалу мое приятное разумное желание стать профессором лингвистики заменялось нелепой идеей - идти в другие страны и рассказывать дикарям о Боге. Я знал, что родители бы этого не поняли, да я и сам этого не понимал. Но проходили месяцы, я ходил в школу, предавался мечтам в классе и читал Библию, и Он дал мне то, чего я никогда не ожидал: сострадание.
Я не мог сопротивляться этому. Господь не требовал. Он не заставлял меня. Но я обнаружил, что уже непреодолимо интересуюсь другими странами, иными культурами. По мере того, как я продолжал читать, Южная Америка все больше и больше захватывала мое воображение, и я начал отождествлять себя с людьми, которые там живут. Вскоре я обнаружил, что мечтаю об этой очаровывающей земле и ее людях. Я сдался.
Я сказал Кенту Лэнгу, что призван стать миссионером в Южной Америке.
- Ты, ты - миссионер? - Лицо Кента расплылось в скептической улыбке. - Брюс, это невозможно. Разве ты не помнишь, когда мы были скаутами, какой из тебя был искатель приключений?
Я тоже усмехнулся. Мои родители оставляли меня у двери методистской церкви, где собирался отряд мальчиков-скаутов. Я проходил через церковь и выходил из нее с другой стороны, затем заходил в магазин "Кинге Фармасы", где покупал какую-нибудь книжку и читал ее, пока не приходило время идти домой. Жизнь на открытом воздухе меня никогда не интересовала.
Другие знакомые также отговаривали меня. Они напоминали мне о моих физических недостатках: когда я был младше, то болел бронхитом и теперь я не отличался крепким здоровьем.
- Брюс, - говорили они мне, - у тебя впереди замечательная карьера лингвиста. Нельзя разбрасываться своими способностями.
Это был убедительный аргумент. Однако я изменил свое мнение о миссионерах. Когда я просматривал требования к миссионерам, то обнаружил, к своему удивлению, что для того, чтобы вас приняли, необходимо окончить библейский институт (или соответствующий колледж). Мне пришлось отложить свое решение и в конце 1959 года уехать в Пени Стейт. Хочу ли я стать профессором лингвистики или миссионером - сначала нужно получить высшее образование.
Но я не смог избавиться от моего влечения к людям Южной Америки. Что-то заставляло меня читать книги по их истории и культуре; особенно я заинтересовался двумя странами - Колумбией и Венесуэлой.
Мне нравилось учиться в Пени Стейт и учился я хорошо. Но был одинок. У меня было мало друзей. И где-то глубоко в душе меня сверлила мысль, что в ближайшем будущем мне предстоит поездка либо в Колумбию, либо в Венесуэлу.
На следующий год я перевелся в Университет Миннесоты. Я надеялся, что, когда снова появлюсь дома, ситуация в семье улучшится. Но все оставалось по-прежнему. Я молился, чтобы Господь изменил отношение моих родителей ко мне и мое отношение к ним. Я знал, что помощи от меня им было немного. Но в особенности мой отец оставался непреклонным, и мне было слишком трудно переносить это. Наши отношения были то холодным игнорированием друг друга, то открытыми ссорами. Так или иначе, я никогда не был для них достаточно взрослым.
Несмотря на все это, мое сострадание к людям Южной Америки продолжало расти. То, что сначала было вялым желанием, превратилось в настоятельное побуждение. В конце концов, однажды вечером я решил, что не могу ждать окончания учебы. Мне надо ехать в Южную Америку сейчас же. Может быть, когда приеду туда, в моем сердце воцарится мир.
Заявил о моем желании в известную миссию в Венесуэле. Это был утомительный, медленный процесс, и я чувствовал, что школа начала раздражать меня. Так как я принял решение покинуть Штаты, то и не было смысла продолжать учиться. Мысль об отъезде в Венесуэлу все больше приводила меня в восторг
У меня в душе воцарился мир. Я знал, что поступаю правильно, как бы неразумно это не казалось. Я подчинился Богу.
Потом я получил долгожданный ответ из миссии. С большим волнением открыл я конверт. Там был лишь один листок: "Уважаемый мистер Ульсон. Мы с сожалением сообщаем, что в данное время не можем принять вас на службу миссионером. Вы понимаете, я надеюсь, что..."
Читать дальше я не стал. Я просто не мог. Слова, казалось, потеряли весь свой смысл, как будто бы это были иероглифы. Я уставился на письмо. В комнату вошла мама и заметила, что что-то случилось.
- В чем дело, Брюс? - спросила она, положив руку мне на лоб, чтобы проверить, не заболел ли я.
Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Ничего, мам, - сказал я. - Просто плохие новости. Она вопросительно посмотрела на меня, но я был не способен объяснить ей. Во всяком случае не тогда. Я повернулся и вышел из комнаты.
Позднее, когда первое потрясение прошло, я почувствовал себя лучше.
- Ладно, по крайней мере, с этим все, - подумал я. - Мне не надо беспокоиться о том, что Бог ждет меня в Южной Америке, по крайней мере, сейчас.
На несколько дней я почувствовал облегчение. Я записался на новые курсы в университете Миннесоты и с большой охотой продолжал учиться. Мной вновь овладела мечта стать профессором лингвистики. Я начал с того, на чем остановился и забыл Южную Америку как кошмар, который забывается, когда проснешься.
Но много раз, сидя в библиотеке, я чувствовал, как Господь призывает меня:
- Брюс, ты нужен мне в Южной Америке.
- Но, Господи, я пытался. Разве Ты не помнишь? Меня отвергли.
- Отверг кто?
- Ну, конечно, руководство миссии. Было похоже, что Господь улыбается, Ему забавно, Он терпелив.
- Брюс, Я не отверг тебя. Ты нужен Мне в Южной Америке. Следуй за Мной.
- Господь, но это смешно. Как я могу туда ехать без участия миссионерской организации? Ты хочешь, чтобы я поехал и обходился без чьей-либо помощи? Я имею в виду - без протокола и всего такого?
- Брюс, Я есть и в Южной Америке.
И только после этого, медленно и неохотно, я начал постигать то, что Бог хочет сказать мне. Он призвал меня не затем, чтобы я был миссионером, как мистер Рейберн. Он призвал меня для себя Самого, чтобы я был подобен Его Сыну, Иисусу Христу и Он хотел, чтобы я следовал за Ним в Южную Америку. Сейчас.
Я знал, что мои родители никогда не смогут это принять. Их расстраивала мысль даже о том, что я поеду в хорошо организованную миссию. Ехать же на свой страх и риск... Они скажут, что это совершенно немыслимо.
И я поездом поехал в Чикаго получить визу и паспорт, ничего не говоря своим родителям. Денег у меня хватало только на билет в оба конца: на еду и проживание их не было. Всю дорогу я молился, чтобы Господь позаботился о моих нуждах.
Когда я приехал в Чикаго, я был голоден. В кармане у меня было центов тридцать. Я прошел через огромный шумный вокзал и вышел на улицу, остановился на мгновение, чтобы оглядеться. Было жарко и ветрено. Взглянув под ноги, краем глаза я заметил что-то зеленое, похожее на деньги.
Я поднял это и развернул. Это была десятидолларовая бумажка!
- О, благодарю Тебя, Господи, - прошептал я и огляделся, ожидая, что кто-нибудь заявит на нее свои права. Но поблизости никого не было. Выяснить, кто ее потерял, было невозможно. Я мог взять бумажку себе.
Позже друг дал мне адрес какого-то миссионера в Венесуэле. Я написал ему и попросил встретить меня в аэропорту. Я рассказал, что я студент и интересуюсь миссионерской работой. Он ответил, с энтузиазмом сообщая, что непременно будет в аэропорту, покажет мне Каракас и поможет найти, где остановиться. Это немного рассеяло мамины опасения.
Я показал родителям виды Каракаса и объяснил, что там высокий уровень жизни и высоко цивилизованная западная культура. Но ничего не могло убедить их. Они были уверены, что в любом месте, кроме США и Европы, царит варварство, и я трачу свою жизнь впустую.
Но ехать они мне разрешили. Я получил достаточно денег, чтобы приобрести билет на самолет до Каракаса и семьдесят долларов на расходы. Я надеялся, что этого хватит.
Я чуть не опоздал на самолет Я нечаянно уронил билет на прощальном собрании в церкви. Его нашли и сообщили об этом как раз вовремя. Когда я получил его, у меня было только несколько минут, чтобы поспешно попрощаться со своими родителями и семьей Лэнгов. Потом я поднялся по трапу и прошел в самолет. Стюардесса показала мне мое место, я сел и попытался расслабиться.
На мгновение мной овладела паника. Что же я делаю? Мне было девятнадцать. У меня было семьдесят долларов, никакого знания испанского и никаких конкретных планов. Только стремление, данное мне Богом, которое почти все остальные считали глупостью.
По крайней мере мистер Сандерс, миссионер, которому я написал, встретит меня в аэропорту.
Я поглубже уселся в кресло и смотрел, как самолет оставляет землю. Пестрые квадраты полей и деревья постепенно превратились в сплошную зеленую массу и скрылись из виду, когда облака окутали самолет.
Все книги
