Джордж Камибокбайра встретил меня перед жильем и отвел в сторонку.
- Тебе лучше сейчас пойти прямо к Бобби, - сказал он. - Его дочь очень больна, и они отвезли ее в больницу в Тибу
Я зашел в дом и увидел Бобби, сидящего на циновке и смотрящего вниз. Лицо его было печальным. Я положил руку ему на плечо. Он взглянул вверх и снова опустил голову.
- Я слышал, твоя дочь больна, - сказал я. Он кивнул.
- Мы отнесли ее в Тибу три дня назад.
- Почему ты вернулся сюда?
- Мне надо ухаживать за женой. Ты же знаешь, она ждет ребенка. И тут у меня есть дела, надо приносить еду и нести вещи на продажу. А какая польза от меня в Тибу?
- И все-таки, - сказал я, слегка улыбнувшись, - непохоже, чтобы здесь от тебя было много пользы.
Он снова посмотрел на меня. Лицо Бобби выглядело усталым и постаревшим.
- Ты прав, - сказал он. - Я не могу не думать о ней. Он встал. Я взглянул на Атакадару, его жену Она стояла и озабоченно смотрела на Бобби. От беременности ее живот увеличился, но тонкое лицо и большие темные глаза говорили о ее красоте. Она любила Бобби. Несмотря на то, что ее дочь была больна и находилась вдали от нее, в больнице, она больше беспокоилась за Бобби. Я опять взглянул на Бобби.
- Давай вместе помолимся о твоей дочери, - сказал я. - Потом я пойду в Тибу и узнаю, не смогу ли чем-нибудь быть полезным. А ты останься здесь и заботься об Атакадаре.
Через четыре дня я стоял около кровати девочки. Казалось, из ее тельца выпустили весь воздух. Кожа обвисла на костях, ее глаза покрылись тонкой пленкой.
Врач стоял около меня.
|- Чем она болеет? - спросил я.
Это был молодой парень, только что из медицинской "школы.
- Мы не знаем, - ответил он. - Это может быть сочетанием нескольких болезней. Я не знаю, сможем ли мы что-нибудь сделать для нее.
Холод охватил меня всего, вплоть до кончиков пальцев.
- Вы имеете в виду, что она умрет?
Я шел из больницы и вспоминал, как Бобби подсаживал ее в мой гамак, я сажал ее на свой живот и пел ей песни, а она улыбалась и гугукала.
Я помнил, как Бобби женился на Атакадаре. Это было после того, как он познал Христа. Атакадара была самой красивой и умной девушкой в доме. Бобби через своего друга сообщил ей, что она ему нравится. Они краснели каждый раз, когда видели друг друга. Атакадара была безумно влюблена в Бобби. Он был красивым, стройным молодым воином, можно сказать первым парнем племени.
Однажды она привязала свой гамак около гамака Бобби, и они поженились. Ее отец был в гневе. Ему не нужен был зять. Он хотел, чтобы дочь оставалась в семье. Но она не послушалась.
Я смеялся, вспоминая о своих чувствах. Я боялся, что брак Бобби прервет нашу дружбу и мы никогда не будем так близки, как раньше. Но случилось как раз наоборот. Я и Атакадара стали братом и сестрой, и когда родилась их первая дочь, по обычаю мотилонов я стал ее вторым отцом. Мы стали семьей.
Бобби был нежным отцом и примерным мужем. Для мужчин мотилонов не в обычае всем делиться со своей женой, но Бобби и Атакадара с самого начала их брака были очень близки друг другу. Еще до Праздника Стрел Бобби рассказывал ей о Христе, и Атакадара приняла Его. Они были не просто мужем и женой, они были друзьями. Часто они забирались в один гамак и разговаривали часами. До поздней ночи можно было слышать их шепот.
Теперь же их маленькая дочка была при смерти. Но Бог должен исцелить ее! Она слишком много значила для Бобби и Атакадары.
На следующий день, когда врач сказал мне, что ночью она умерла, это был как удар по голове.
Я должен был сказать об этом Бобби. Когда он услышал это, его лицо побледнело. Не сказав ни слова, он ушел в джунгли и не возвращался до ночи. И даже когда вернулся, то ничего не сказал и не выразил никакого знака привязанности ни к Атакадаре, ни ко мне.
Через два дня Атакадара родила девочку, но Бобби едва удостоил ее взглядом. Каждый день он долго ходил по джунглям. Когда он возвращался, он не хотел говорить, где он был. Если я заговаривал с ним, то он обычно ничего не отвечал.
Это было его первым серьезным испытанием как христианина, и оно было тяжелым. Бобби ничем не проявлял своей любви ни к Атакадаре, ни к своему новорожденному ребенку. Мы молились за него, но две долгие недели им владело только тяжкое горе.
Затем он начал замечать свою новорожденную дочь. Я взял ее и положил ему на руки. Бобби держал ее и укачивал. Через неделю он носил ее повсюду и они с Атакадарой стали ближе друг ко другу, чем когда-либо. Все замечали их близость. Тесть Бобби, который по-прежнему сердился на них за этот брак, начал есть вместе с ними. Он понял, что ошибался. Позже он сам принял Христа, главным образом из-за того, что его дочь нашла в браке свое счастье.
Семья Бобби росла. Еще через год он обзавелся первым сыном и был очень счастлив. Но он не замкнулся на семье. Я думал, что все свое время он будет посвящать им, а не остальным мотилонам. Но случилось обратное: его любовь к семье, казалось, била через край и изливалась на всех - он более, чем когда-либо, беспокоился о других.
В один из походов к плоскогорью, мы встретили восьмилетнего мальчика по имени Одо. Вся его семья умерла во время эпидемии, у него не было никого, и он постепенно превращался в малолетнего преступника. Он ходил от хижины к хижине в поисках еды, но его нигде не признавали за своего.
Одо не был хорошим мальчиком. Он как должное принимал, что его кормят, заботятся о нем, и если кто-то помогал ему, не был благодарен. Одо часто причинял неприятности и попадал в беду.
Мы с Бобби заметили его, но так как мы только шли мимо того места, я не обратил на него особого внимания, вот Бобби обратил. Он сказал мне, что возьмет Одо с собой, когда мы будем уходить.
- Зачем, Бобби? Он будет мешать нам.
- Ему нужен кто-нибудь, - сказал Бобби. - Может быть, если он пойдет с нами, он нам поможет, а мы сможем ему помочь.
Когда мы предложили Одо идти с нами, он с подозрением спросил:
- Почему вы хотите, чтобы я шел с вами? Бобби проигнорировал его подозрительность.
- Нам нужна помощь. Нам предстоит большая работа, ее слишком много для нас двоих. Ты сообразительный, это сразу видно, поэтому мы думаем, что ты быстро во всем разберешься.
Одо осмотрел нас со всех сторон, пытаясь понять, что нам от него нужно. В конце концов он кивнул:
- Ладно.
Сначала было нелегко выносить его выходки. Терпение Бобби меня изумляло. Он, казалось, не сердился и не был огорчен. Через несколько недель я начал замечать перемену в поведении Одо. Он постоянно находился рядом с Бобби. Вместо того, чтобы мешать нам, он фактически стал помощником.
Когда мы вернулись домой, Одо пришел с нами и стад членом семьи Бобби. Раньше он всегда ходил грязным сейчас начал мыться, хотя Бобби ни слова об этом ему не сказал. Через несколько месяцев люди начали обращать на него внимание, но не из-за его плохого поведения, а из-за недетской серьезности. Подражая Бобби он стал заботиться о других.
Это время было самым спокойным и приятным периодом моей жизни. Мы с Бобби постоянно были вместе. У нас не было тайн друг от друга. Я видел, что он становится выдающимся молодым вождем своего племени. Я никогда не говорил ему, что он должен делать. Когда он приходил ко мне за советом, я отвечал, что он должен все решить для себя сам. Другие юноши, которые хотели познать Христа и беспокоились о других, начали работать вместе с нами. Развивалась система руководства. Радостно было видеть успехи в работе. Урожай созревал, больные выздоравливали и все больше мотилонов обращалось ко Христу.
Но лучше всего было время, проведенное с Бобби. Библия говорит о Давиде, что его любовь к Ионафану была сильнее любви к любой из женщин. Я никогда не мог понять этого. Но, идеальная братская любовь действительно существует. Моя любовь к Бобби росла, и я хотел как можно больше проводить время с ним и его семьей, вместе наслаждаться тем, что дал нам Бог.
Наверное, самое лучшее время было после ужина. Мы сидели вокруг очага или лежали в гамаках, Бобби и Атакадара - тесно прижавшись друг ко другу, мы с Одо рядом с ними, а дети Бобби переходили от одного к другому со смехом и радостью. Мы пели песни мотилонов и говорили о том, что случилось за день. Если еда была сытной, мы гладили себя по животам, и я мог подойти к Бобби и похлопать его по животу и смеялся. Мы шутили, рассказывали старые легенды мотилонов и всегда говорили об Иисусе и о том, что Он делал, когда ходил до тропам мотилонов в облике человека. Иногда я вынимал свою Библию и пересказывал отрывки из нее. Шло вредя, гасли очаги, воздух становился неподвижным и начинался ночной дождь. Постепенно, один за другим, цы засыпали.
Как-то Бобби спросил меня, не можем ли мы сделать Библию такой, чтобы мотилоны смогли сами понимать ее. Они хотели знать больше об Иисусе. До этого я Проводил много времени, рассказывая индейцам о Нем и отвечая на их вопросы. Я понимал, что не смогу самостоятельно перевести Библию на их язык, потому что до сих пор не знал его в совершенстве, как не знал и всех легенд мотилонов. Но с помощью Бобби это было Возможно, потому что в нашем общении, что касается понимания друг друга, не существовало никаких барьеров.
Мы начали переводить Евангелие от Марка. Учиться говорить на каком-либо языке - это одно, и совсем другое переводить на этот язык целую книгу, такую как Евангелие.
Во время поездок за пределами джунглей я приобрел книги по лингвистике и переводу и встретил одного молодого человека из Корскаса, который заинтересовался использованием компьютера для облегчения работы по переводу текстов. Так как я очень долгое время интересовался лингвистикой, то было очень интересно заняться сем этим делом.
Однако наиболее интересной частью работы был сам перевод, который я делал вместе с Бобби. Когда мы уже создали письменный язык мотилонов, то по-прежнему оставались проблемы, чтобы сделать фразы из Библии легко понятными. И в этом мне помог Бобби.
Как вы объясните первобытному племени такое понятие, как например, милость, если в их языке отсутствует такое слово? Иногда я пытался приспособить идеи христианства к культуре мотилонов. В этом плане успешным был перевод слова "вера", которое я сравнил с привязыванием гамака ко Христу, и слова "воплощение", которое я связал с легендой об одном мотилоне, ставшим муравьем. Если моя попытка была удачной, Бобби говорил мне об этом. Если же это было не так, то он поправлял меня:
- Нет, это неправильно, Брушко. Иисус не может быть таким, - и я начинал сначала.
Он объяснял мне те аспекты культуры мотилонов, которые я не понимал до конца. Так, например, имена мотилонов всегда имеют какое-то значение. У них нет таких имен, как Кент или Ким, которые только имена и ничего более. И в Библии персонажи должны были получить имена, имеющие смысл. Авраам стал "Человеком, который познал Бога", Иоанн Креститель - "Предвестником" и "Обитателем джунглей", а Иисус "Единородным Сыном Божиим, который с нами". Если какому-либо персонажу нужно было дать имя, мы могли часами сидеть около очага и обсуждать, какое подойдет ему больше всего. Часто к нам присоединялись и другие мотилоны и пытались помочь нам.
Некоторые притчи не подходили к культуре мотилонов. Например, притча о человеке, построившем свой дом на скале, чтобы он был прочным. Когда Бобби услышал ее, то предложил убрать.
- Это неправильно, Брушко. Прочный дом должен строиться на песке. Иначе жерди не войдут достаточно глубоко, и дом упадет.
И мы изменили эту притчу. В конце концов, Иисус использовал ее, чтобы сделать ясными свои слова для слушателей. Разве не хотел бы Он, чтобы мотилоны тоже Его поняли?
Мы оба гордились, когда перевод был завершен. Однако наша работа только началась. Я был единственным, кто мог прочесть его. Бобби начал учить несколько детей.
Мы собирали их каждый вечер около хижины, в джунглях, где было прохладнее.
Но старики начали ворчать. Примерно через месяц после того, как мы начали обучение, Бобби сказал, что |занятия нужно прекратить.
Я был поражен.
- Почему? Мы же только начали, - сказал я.
- Из-за старейшин. Они думают, что неправильно учить детей тому, чего не знают старшие. На секунду я разозлился.
- Мы должны прекратить учить их Слову Божию
- Только из-за нескольких завистливых стариков? - резко просил я.
Бобби ничего не ответил, только его лицо приняло грустное выражение.
Я готов был застрелить себя за то, что так сказал. Это было не мое Евангелие. Это было Евангелие мотилонов. Не стоило из-за нововведений разрушать их уклад общественной жизни.
Мы перестали обучать детей и спросили старших, хотят ли они сами начать учиться. Между ними разгорелось соревнование. Они не могли, как дети, схватывать новое на лету, но старались изо всех сил.
Примерно через месяц они были уже достаточно удовлетворены, чтобы разрешить детям учиться тоже. Вместо обычного конфликта поколений, что происходит повсеместно, старшие, мужчины и женщины, делились своим новым знанием со своими детьми. Это помогло еще большему сплочению племени, вместо того, чтобы разрушить его.
Вскоре часть мотилонов умели читать и писать. Они отбарабанивали Евангелие от Марка, как пулеметы, четкие слоги языка мотилонов слетали с их губ так быстро, как только они могли говорить. Но они не понимали того, о чем говорили.
И тогда один старый вождь предложил условие. Оно было принято и теперь соблюдается всегда, какие бы тексты ни заучивались. Каждый раз, когда кто-нибудь читает стих, другой задаст ему вопрос по нему
Например, какой-нибудь мотилон читает: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного дабы всякий, верующий в Него не погиб..." Другой мотилон спрашивает
- Кто возлюбил мир?
Если первый не может ответить, то читает еще раз пытаясь понять. Когда он поймет, то спросит себя:
- А как это отражается на моей жизни? Работа продвигалась. Но я снова не находил себе места. На сколько еще Господь оставит меня здесь?
Все книги
